Дарья Донцова - Спят усталые игрушки

– Мое вам благословение, дети любимые, – неожиданно ласковым теплым голосом возвестил вошедший.

– Спаси тебя господь, Отец и Учитель, – хором отозвалась толпа.

Мне почему-то стало жарко, в ногах забегали мурашки.

Нина накрыла рукой мою ладонь и еле слышно шепнула:

– Чувствуешь, благодать начинается?

Я испуганно стала шевелить пальцами ног. Так, на лицо его не смотрю, а про себя стану шептать спряжение глаголов, да не французских, которые знаю назубок, а неправильных немецких. Так, lesen, las, gelesen…

Мужчина тем временем взмахнул рукой, и на столе заискрился круглый хрустальный шар-многогранник. В почти полной темноте яркий, ослепительный, мерно мигающий свет притягивал внимание, и я против воли уставилась на шарик во все глаза. Очевидно, толпа сделала то же самое, потому что в зале воцарилась полная, звенящая тишина.

– Вознесем наши молитвы господу, – нараспев, на одной ноте начал «святой отец», – и скажем их на едином правильном языке – умо, нору сан, кому лен орон…

– Орон, – так же мерно, в такт отозвались присутствующие, – орон, моли голу нан…

– А-а-а-а! – то ли запели, то ли завопили женские голоса. – А-а-а-а!

В воздухе поплыл сладковатый незнакомый запах. Стало еще более душно и жарко. По моей спине потек пот, в голове бились молоточки, яркий свет слепил глаза.

– О-о-о, – забасили мужчины.

Я вытащила из кармана припасенную английскую булавку и принялась колоть себе ногу. Только бы не потерять сознание. Боль слегка отрезвила, и краем глаза я теперь смогла наблюдать за происходящим.

В зале творилось невообразимое. Большинство сектантов повскакивали со стульев и посрывали с себя кофты и рубахи. Следом настал черед брюк у мужчин и юбок у женщин. Голые люди раскачивались из стороны в сторону, тряся головами. Глаза у всех напоминали пуговицы – круглые и тупые. Дети выли в углу, стоя на коленях. Несколько человек навзничь лежали на полу, равномерно дергая руками и ногами, кое-кто рвал волосы.

Чтобы особо не привлекать к себе внимания, я тоже сползла на пол. В этот же момент в центр помещения выскочила пожилая обнаженная женщина и завихлялась из стороны в сторону с воплем.

– Накатил, пришел дух божий, идите и возьмите!

Сразу несколько таких же голых мужчин кинулись к ней. Другие принялись хватать соседок.

В полном ужасе я забилась под лавку и наблюдала за оргией. Мужчин в зале оказалось меньше, чем баб, и тетки, не получившие пары, выли, словно сирены. Похоже, что сектантами овладело полное безумие. В воздухе висел крепкий запах пота. Поняв, что никто не собирается меня насиловать, я высунулась наружу. «Святого отца» в комнате не было. Пол был покрыт шевелящимися сектантами, кое-кто пристроился на лавках, дети катались возле двери, выдирая из головы пряди. От спертого воздуха и непонятного тошнотворного сладкого «аромата» начала сильно кружиться голова. Стены избы сдвинулись, пол наклонился. Укладываясь под стулом, я успела подумать: «Посплю часок, устала очень».

Где-то далеко-далеко послышался паровозный гудок. Мои веки открылись и взор уткнулся в потолок. Так, я явно не дома. Из центра белого, без всякой лепнины квадрата свисала не прозрачно-голубоватая венецианская люстра, а голая электрическая лампочка. Яркий, ничем не прикрытый свет резал глаза, и я чихнула.

– Проснулась, милая? – раздался приветливый голос.

Голова повернулась, и я увидела у стола Катю, раскладывающую какие-то коренья.

– Что со мной случилось? – пробормотала я, пытаясь сесть.

Тело не хотело подчиняться, спина кривилась, ноги и руки казались сделанными из жвачки, во рту прочно поселился кислый вкус. Больше всего состояние походило на похмелье.

Катя молча подошла к полке, отодвинула занавеску, вытащила бутылку с наклейкой «Столичная» и, плеснув немного бесцветной жидкости в стакан, протянула мне емкость.

– Пей.

– Что вы, – принялась я отнекиваться, – совершенно не переношу алкоголь.

– Это не водка, – спокойно пояснила Катя, – пей, лучше станет.

Я покорно сглотнула настойки. Через пару секунд в голове посветлело, и в спине появился позвоночник.

– Света тебе полную ложку небось напитка налила, – посетовала Катерина. – Уж сколько ей Отец говорил: новеньким чуть-чуть давать, никак не упомнит.

Я села и ощупала ноги – вроде на месте, а словно ампутированные.

– Не боись, – улыбнулась Катя, – щас побежишь.

В избе прохладно, и я почувствовала легкий, отрезвляющий озноб. Хорошо, что Света протянула мне пустую ложку. Но я ее облизала, и даже нескольких капель «угощения» хватило, чтобы слететь с катушек. Представляю, что произошло бы со мной после полной дозы!