Дарья Донцова - Жаба с кошельком

И она осеклась.

– Что «вот»? – насторожилась я, чувствуя, как к спине снова подкрадывается озноб. – Ты о чем?

– Ерунда, – слишком быстро и весело затарахтела Манюня, – просто я имела в виду, хорошо, что вы не умерли…

– Маня, – велела Зайка, – а ну говори, что стряслось.

– Ничего!

– Не ври.

– Ей-богу.

– Лжешь!

Маруська покраснела.

– Ну… Андрюша… дядя Андрей.

– Что с ним? – подскочила я.

– Того…

– Чего?

– Того самого…

– Марья, – обозлилась Ольга, – а ну хватит кота за хвост тянуть. Что с Литвинским?

– Он умер, – брякнула девочка.

– Как? – заорали мы.

– Отравился, – со вздохом пояснила она, – как и вы, тортом. Только Вика сразу не поняла, в чем дело, решила – сердечный приступ, дала ему нитроглицерин, уложила в кровать, ну а когда Андрюше совсем плохо стало, вызвала «Скорую». Но машина застряла на МКАД, там авария приключилась, вот она и задержалась, приехала поздно, Андрюша уже умер.

– Не может быть, – прошептала я, – не может быть.

Машка удрученно замолчала.

– Как же так? – пролепетала Зайка. – Как – умер?

Манюня зашмыгала носом, и тут в палату вошел молодой, очень серьезный доктор и приказал:

– Посторонних прошу удалиться, у нас тихий час.

– Это моя дочь, – сказала я.

– Все равно посторонняя, – не дрогнул врач, – завтра поболтаете.

Через неделю нам с Зайкой стало совсем хорошо, и Кеша привез нас в Ложкино.

– Одно радует, – констатировала Зайка, оглядывая себя в большом зеркале, которое украшает холл в Ложкине, – я наконец-то потеряла те три кило, которые мешали мне жить спокойно.

– Тьфу! – сплюнула домработница Ирка и ушла.

Конечно, ее реакция слишком резкая, но в общем правильная. Заюшку просто заклинило на диете, это становится похоже на фобию. Согласитесь, если девушка при росте метр шестьдесят пять и весе сорок четыре килограмма без конца талдычит о своем ожирении, это выглядит не совсем нормально.

– А вот ты, похоже, потолстела, – с радостью констатировала Ольга.

Я кинула взгляд в зеркало, даже если это и так, то меня сей факт совершенно не волнует.

– Чай будете? – спросила Ирка.

– Только без торта, – заорали мы с Зайкой, не сговариваясь.

Интересно, сколько времени должно пройти, чтобы мы смогли спокойно смотреть на бисквит со взбитыми сливками? Лично у меня при слове «торт» моментально начинаются спазмы в желудке.

– Мусик, – заорала Маня, – тебе Вика почему-то на мой сотовый позвонила!

Я испугалась. Господи, что же ей сказать? Прими мои соболезнования? Очень глупая фраза, мне всегда неудобно ее произносить, но делать нечего. Я схватила трубку и недрогнувшим голосом сказала:

– Викуля?

Я ожидала услышать плач или крик, но раздался спокойный, даже слишком спокойный голос Вики:

– Даша, мне разрешили сделать один звонок, произошло ужасное недоразумение.

Я удивилась. Странно называть смерть мужа недоразумением, не правда ли?

– Сейчас меня увезут…

– Куда? – не выдержала я. – Кто? Зачем?

– Меня арестовали.

– Тебя? – подскочила я. – За что?

– За убийство Андрея, – тоном, лишенным всяких эмоций, сообщила Вика, – очень прошу, найми мне адвоката. Спасибо. Извини, но больше мне обратиться не к кому.

Из трубки полетели частые гудки.

– Ну, как самочувствие? – прогудел, входя в дом, полковник. – Думается, теперь вас не скоро потянет на сладкое!

Но мне было не до собственного состояния здоровья.

– Вику арестовали, – налетела я на Александра Михайловича.

Тот вздернул брови:

– Какое обвинение ей предъявили?

– Убийство Андрея. Немедленно узнай подробности.

– Главное, не вопи! – рявкнул Дегтярев.

Я послушно замолчала и пошла в ванную. Вот уж бред так бред! Вика последний человек в этом мире, которому бы пришла в голову идея убить Андрея. Она совсем недавно обрела семейное счастье, дом и очень ценила то, что получила устойчивое материальное положение и статус замужней дамы. Произошла чудовищная ошибка, но, скорей всего, уже завтра Викулю с извинениями отпустят.

– Ты что там делаешь? – спросил полковник.

Я распахнула дверь:

– Умываюсь, а что?

Александр Михайлович молча посмотрел на меня, потом сказал:

– Ты сядь.

Было в его голосе что-то такое, мрачно-серьезное, от чего я обрушилась на унитаз и покорно ответила:

– Уже сижу.

– Лучше, если ты пройдешь в спальню и устроишься в кресле, – велел Дегтярев, – мне не нравится общаться с человеком на толчке!

Я быстро переместилась в указанном направлении.