Барбара Маккафферти - Гвоздь в пятке

– …и теперь хочешь услышать от меня про тот самый вечер, верно, парень? – закончил за меня дедуля. Голос его снова дрогнул.

Я кивнул. Старикан тяжело вздохнул, но возражать не стал. Говорил он долго, медленно, с перерывами на раздумья и вздохи. То и дело повторялся, сам себя перебивал и сам с собой спорил, глубокомысленно потирая подбородок. Но в результате картина сложилась весьма схожая с той, что обрисовал мне Джо Эдди. Я бы сказал – подозрительно схожая. Признаться, мне даже пришел в голову вопрос: а не помог ли старичку его интеллектуальный родственничек, так сказать, с согласованием деталей?

Впрочем, в одном моменте дедуля с Джо Эдди разошелся-таки. В одном-единственном, но немаловажном.

– Пока играли, Джо Эдди пару раз выходил на кухню, – сказал дедуля.

Я навострил уши.

– До ухода бабули домой – или после? Судя по тому взгляду, каким меня окинул дедуля, он отлично понял, куда я клоню.

– После. Только это ничего не значит, – заявил он. – Думаешь, парень, мы не знали, зачем он туда выскакивает?

– За кока-колой? Дедуля замотал головой.

– Какая там кола! Не-а, говорил-то, конечно, что за колой. Но так мы ему и поверили. Хоть бы раз вернулся с банкой. Не-а, парень… Джо Эдди бегал на кухню поостыть малость. По секрету скажу – прижимист он больно. Ну, не умеет проигрывать, и все тут. А тем вечером ему чтой-то карта не шла. – Дедуля привычным жестом сунул большие пальцы за подтяжки и откинулся на спинку дивана. – Вот наш Джо Эдди и выскакивал на кухню. Парень-то горячий. И силой Бог не обидел. Ненароком зашиб бы нас, стариков. – Дедуля сверкнул лукавой ухмылкой. – Игрока хуже Джо Эдди свет не видывал. – Улыбка потускнела. – И горяч не в меру, – повторил он.

Дедуля явно собирался что-то добавить, открыл было рот – и тут же захлопнул.

У меня на душе кошки скребли, до того не хотелось терзать старика. Но дело есть дело.

– И что же дальше?

Дедуля в очередной раз вздохнул. Уткнулся взглядом в застиранные штаны с пузырями на коленях, смахнул микроскопическую пылинку.

– Дак что же дальше-то… – В его исполнении эта фраза тянулась, как жевательная резинка, а последовавшая пауза и вовсе показалась мне бесконечной. – Закруглились-то мы не раньше полвторого, – со вздохом сообщил он наконец. – Ну, Делберт и поехал домой. А за ним и я к себе отправился. Заглянул на кухню, молочка-то выпить, и… и увидел ее. – Он кряхтя поднялся с дивана. – Пойдем-ка, парень, покажу.

Вслед за стариком я прошел на кухню. На окнах здесь красовались белые занавесочки с розовыми – а вы как думали? – рюшечками, а над плитой – опять же бело-розовые прихватки для кастрюль и сковородок. Белоснежный линолеум на полу сверкал так, словно его сию минуту протерли. На книжкой полке рядом с дверцей кладовки выстроился аккуратный ряд поваренных книг и рекламных каталогов. Я уставился на дедулю во все глаза. Неужели он сам наводит такую чистоту?

Старикан мой взгляд расшифровал.

– Сегодня-то я не прибирался. Ты уж, парень, не обращай внимания на беспорядок.

Я на всякий случай еще раз оглядел кухню. Где он, интересно, беспорядок нашел? Нигде ни пятнышка. А пол… на нем не то что есть – оперировать можно. Без всяких опасений.

Дедуля тяжко вздохнул и ткнул пальцем в пол рядом с ножкой стола.

– Вот тут она и лежала, бабуля-то моя. А рядом ее бедная киска. И чуть-чуть сбоку – во-он там – пичужка та несчастная.

По кухне прошелестел еще один душераздирающий вздох.

– О-ох, парень… так, знаешь ли, стыдно… Я ведь, бывалоча, и ляпну что в сердцах…

Я постарался вложить в улыбку всю свою симпатию к милейшему старикану.

– Это естественно, мистер Терли. Все мы невольно виним себя, если несчастье случается с близким человеком…

Дедуля изумился, да так искренне, точно я прямо у него на глазах превратился в китайца.

– Да нешто я про бабулю, парень! Ей-то я ничего такого… хоть бы и в сердцах. Она б меня со свету сжила. Не-а, это ж я про кота и птичку. Кота-то этого, Персиваля… я не слишком жаловал. Ну и он тоже хорош был… – Дедуля яростно тряхнул головой. – Ему что мяукнуть, что цапнуть кого – все одно. Ага, точно. А уж под конец и вовсе обезумел. Да и за пичугой гонялся – хоть караул кричи! Доставалось бедняжке по первое число…

Я быстренько стер с лица улыбку. Меня буквально распирало от смеха, и сочувственная улыбка могла запросто вылиться в истерический хохот. Что, согласитесь, неприлично вообще, а для детектива вдвойне.

Старикан же, похоже, оседлал любимого конька, и необходимость вытягивать из него слова отпала.