Наталья Александрова - Рагу из любимого дядюшки

— Голову ты разбил, когда по пьянке упал! — рассвирепела тетя Дуня. — И нечего на кота сваливать!

— В общем, так! — резюмировал Васильич, которому надоело слушать их ругань. — В последний раз предупреждение делаю. Если еще раз с вами какой скандал — применю санкции. Окошко в кухне, Виктор, досками снаружи забьешь, я завтра зайду проверю.

— Вы лучше ее проверьте! — вдруг завизжала Зинаида, ткнув в меня грязным пальцем. — Какая она родственница! И это еще разобраться надо, за что ей дом. А может, еще кто объявится? По закону положено полгода ждать!

— Это верно, — согласился Васильич, — значит, мы сейчас дверь закроем и пойдем. А вы там бумаги подавайте нотариусу как положено.

Соседи испарились. Я походила по комнате, вздыхая. Заниматься уборкой не хотелось.

— Зря ты его отпустил, Витьку-то, — выговаривала тетя Дуня участковому.

— Да не он это, — отмахнулся Васильич, — если бы наши алкаши залезли, то поискали бы деньги или пожрать чего. Водки у Софьи сроду не бывало, денег тоже в доме не хранилось… Вообще ничего ценного не было, сами видите. Да и побаивались ее в поселке-то, бабы сплетни разносили про нее всякие… Ума не приложу, кому понадобилось все в доме перевернуть.

«Искали что-то, — подумала я, — искали тщательно, иначе не перевернули бы все вверх дном».

Но что могли искать у девяностолетней старухи? Неужели кто-то поверил в бредни про бриллианты? Тогда в больнице я подумала, что старуха перед смертью выжила из ума, но распоряжения, сделанные ею на случай смерти, доказывали обратное. Все ее действия свидетельствовали о твердом рассудке. Вклад в Сбербанке был оформлен так, чтобы мне его выдали немедленно, и денег как раз хватило на похороны, соседям она дала очень точные характеристики и завещание оформила по всем правилам. Было еще письмо, которое я не успела прочитать в больнице, но я решила, что вскрою конверт дома.

— Смертное не тронули! — Тетя Дуня показала мне темно-синее бумазейное платье и платок. — Смертное вот тут, в шкафу, лежало, его не взяли.

— Кому оно нужно-то! — буркнул участковый.

Я походила еще по комнате, потом наклонилась и подняла с пола фотографию. Снимок был старый, выцветший, черно-белый. Молодая женщина в простом темном платье в горошек держала на руках ребенка примерно двух лет. Стриженые волосы, и даже на таком снимке было видно, какие у женщины яркие темные глаза.

— Она это, Софья, — подтвердила тетя Дуня, заглянув через мое плечо, — с сынком маленьким.

«1932 год» — было написано на обороте. И больше ничего.

Участковый попрощался и ушел. Я вышла в сени с открытой банкой шпрот, поставила ее на пол и позвала негромко:

— Кис-кис-кис!

Никто не появился. Мне не хотелось оставлять тетю Дуню в комнатах одну, не то чтобы я ей не доверяла, а просто как-то слишком суетливо она держалась. С другой стороны, если что и было у бабушки Софьи ценного, то все уже унес неизвестный злоумышленник. Я отнюдь не имею в виду мифические бриллианты, просто за много лет у нее могли появиться какие-то памятные вещи, которые были бы мне интересны.

— Кис-кис-кис! — нетерпеливо повторила я.

В сенях по-прежнему стояла полная тишина. Тетя Дуни, причитая и охая, собирала с пола разбросанные вещи. Я раскрыла дверь в комнату пошире, чтобы лучше видеть. Тут в углу ощутилось какое-то движение, и возле банки шпрот материализовался котяра, черный, как ночь, и огромный, как пантера. От неожиданности я отскочила к двери. Кот прижал уши к голове и начал красться к банке, которая издавала упоительный запах. Изредка он поглядывал на меня с большой опаской.

— Не бойся, — сказала я, вздохнув, — уж я-то тебя не трону.

Чтобы не мешать Багратиону есть, я ушла в комнату. Тетя Дуня собрала вещи и выпросила у меня на память последнюю пару неразбитых чашек.

Я нашла на кухне старую клеенчатую черную сумку и решила, что она вполне подойдет для перевозки кота. Мы поспешили в сени, где Багратион уже закончил трапезу и теперь тщательно облизывался, с грустью разглядывая пустую банку. За несколько дней, проведенных в одиночестве, котяра здорово оголодал.

— Руку чем-нибудь обмотай, — посоветовала тетя Дуня, вооружаясь сковородником, — у него когтищи, как у тигра.

Кот почувствовал неладное и попятился к входной двери, хоть она и была закрыта. Я вспомнила, как он появился в углу, и сообразила, что у хитрого котяры есть свой потайной ход на улицу. Тетя Дуня сделала вид, что замахивается сковородником, и кот рванул в угол, но там была я с сумкой, так что пришлось ему шарахнуться снова к входной двери. Если бы она открывалась не внутрь, а наружу, коту удалось бы сбежать, с такой силой он хряснулся о створку. Но в этот раз у него ничего не вышло. Я запустила в него старым валенком, чтобы отогнать от двери, котяра прыгнул прямо на меня, ловко обошел расставленные силки в виде сумки и проскочил мимо. Вспомнив о разбитом кухонном окне, я рванулась за ним, по дороге споткнувшись о тетю Дуню. Мы с грохотом свалились на пол.