Иоанна Хмелевская - Дело с двойным дном [Версия про запас]

Вот что предстало передо мной в незнакомой квартире, куда я приехала по тёткиному делу. Внимательно изучив эту жуткую картину, я, кажется, поняла, что тут произошло: явился-таки один из сорока разбойников, убил топором хозяйку квартиры, проломил стену и из тайника в ней извлёк клад.

Видимо, знал о нем. И, видимо, этот клад запрятан был ещё до войны, так как во время военных действий пострадали лишь два верхних этажа этого дома, четвёртый остался цел. Не требовалось особого ума, чтобы восстановить ход событий, выводы, можно сказать, напрашивались сами, только вот неувязочка получается. Во-первых, почему клад состоит всего из одной монеты и, во-вторых, почему грабитель лежит здесь мёртвый? Кондрашка хватила при виде столь жалкой добычи?

Опять понадобилось сделать над собой усилие, чтобы прийти в себя и решать, что же делать. Где этот проклятый телефон? Придётся, видно, отказаться от осмотра квартиры, не станет Тереса здесь жить, даже если ей приплатят. Во что бы то ни стало надо позвонить, вдруг оба ещё живы, а я стою, как дура, и пальцем не пошевелю ради спасения человеческих жизней! К тому же у меня на очереди осмотр следующей квартиры, судя по всему, очень перспективной. И какая холера меня заставила приехать сначала сюда?! Вот теперь и ломай голову, что делать.

Там, в перспективной, надо срочно оставить задаток, иначе перехватят, а если вызову сюда полицию, неизвестно, сколько времени у меня уйдёт на объяснения с властями. Как быть?

Сделаю так: позвоню, вызову их, а сама сбегу.

Явлюсь для объяснений потом, когда у меня будет время. Тут я наоставляла кучу своих отпечатков пальцев, стирать некогда, да могу ненароком стереть и отпечатки преступника, ведь ясно же, эти двое умерли не своей смертью, кто-то им помог, полиция станет разыскивать этого кого-то, не стоит им утруднять и без того нелёгкую задачу. Где же телефон?!

Телефон, естественно, отыскался в прихожей, у самой входной двери. Видно, здорово я была ошарашена, если сама об этом не догадалась, ведь знаю же, чья-то умная голова давно придумала устанавливать телефоны в прихожих, причём на очень высокой полочке, чтобы и дети не достали, и взрослые могли разговаривать только стоя. Стоя долго не проговоришь… Я не собиралась долго разговаривать.

Скорая помощь или полиция?

Решилась вызвать полицию, надо же быть последовательной: коль скоро я оставляю в их распоряжение отпечатки своих пальцев, чтобы не усложнять и без того их сложную расследовательскую работу, не стану вызывать бригаду скорой помощи, чтобы она затоптала все следы. Скажу, чтобы на всякий случай полиция прихватила с собой врача. Какой он у них ни на есть, живого человека ведь не добьёт?!

Осторожненько двумя пальцами сняв телефонную трубку, я набрала номер полиции и сообщила о своей находке. Описала представшее передо мной зрелище и отказалась сообщить свою фамилию, злым голосом пообещав, что сама свяжусь с ними в удобное для меня время. Нет, пока не знаю, когда это время наступит, и вообще не уверена, что им будет какая-то польза от общения со мной. Как хорошо, что по телефону человеку не могут сделать ничего плохого!

Положив трубку, я покинула эту бойню, оставив дверь приоткрытой точно так же, как и застала её…

Тётку я возненавидела ещё в раннем детстве.

Собственно, она была не моей тёткой, а двоюродной бабкой, младшей сестрой моей родной бабушки. После гибели моих родителей в автокатастрофе мы жили с бабушкой, но когда мне было три годика, бабушка серьёзно заболела и поручила опеку надо мной своей младшей сестре, бездетной вдове. Вскоре моя бабушка умерла, и я осталась в полном распоряжении двоюродной бабки, которая с самого начала велела называть себя тёткой. Другой родни у меня не было.

Тётку я возненавидела с самого начала, инстинктивно, ещё не сознавая причины ненависти. Я была слишком мала, чтобы понять, как сильно она меня не любит, но боялась её смертельно. Её холодный взгляд, крепко сжатые губы, злое выражение лица ассоциировались у меня с самыми страшными персонажами детских сказок — с Бабой Ягой, ведьмой, злой колдуньей. Исключалась лишь злая фея, ибо феи, и добрые, и злые, должны быть молодыми, а тётка всегда была старой.

Одной из причин ненависти стало молоко. Твёрдо и последовательно тётка кормила меня молочными супчиками, молочными кашками, молочными лапшичками, а меня начинало мутить от одного запаха кипящего молока. В конце концов я исхудала так, что пришлось вмешаться врачу, соседу по дому.