Михаил Петров - Гончаров попадает и притон

– Собственной персоной, а на голове у него огромная шишка, последняя работа убийцы. Некачественно сработал, или череп у него патологически крепок.

– Так это и есть пресловутый Гончаров? – въедливо расспрашивал коротышка.

– Так точно, господин подполковник.

– И какого черта ты его сюда приволок?

– Познакомить тебя с ним. Да и ксиву ему продлить надо.

– Ксиву надо не продлить, а отобрать.

– Погоди, Саша, отобрать никогда не поздно. Он иногда нам здорово помогает. Сыщик-то он классный, а с кадрами у нас сейчас сам знаешь… С преступным миром он легко входит в контакт, всегда располагает нужными сведениями.

– Да мне его самодеятельность даже по рассказам уже в печенках сидит.

– Приручим, правда, капитан?

Я послушно кивнул, желая поскорее избавиться от бесцеремонного судилища.

– Вот видишь, он на мокрушника уже вышел.

– По-моему, наоборот. Мокрушник вышел на него.

– Не важно, главное, они встретились, и довольно продуктивно. Теперь мы знаем хотя бы внешние приметы преступника, и это благодаря Гончарову.

– А чего он, собственно, ввязался в это дело?

– Профессиональная жилка сыграла.

– А мне показалось, что сыграла тут любовь к автомобилям.

– Саша, новый девиз нашего государства гласит: не считай чужие деньги.

– Хороший девиз. Сильно он тебя погладил? – уже ко мне обратился подполковник.

– Достаточно, голова до сих пор трещит.

– Ты бы, Саша, распорядился, чтобы осмотрели его, вдруг тыква пробита.

– Ладно. Нина!

– Я слушаю вас, Александр Семенович.

– Отвези героя в поликлинику, пусть его Свиридов посмотрит. Скажи, я прислал. Давай свою ксиву.

Вместе с лицензией я скромно выложил право на ношение газового пистолета.

Хирург Свиридов оказался мужиком свирепым и резким. Первым делом он загнал меня в рентген-кабинет, потом велел медсестре сорвать с меня повязку, а мне сесть в кресло, чем-то напоминающее электрический стул. Пришлепав на мою голову полтора десятка датчиков, он углубился в экран монитора, по которому бежали, прыгали и тянулись какие-то кривые, прямые и волнообразные линии.

– Забинтуйте его. Как фамилия? Говори громче.

– Гончаров Константин Иванович. Что у меня?

– Член работать будет, а с головой сложнее. Сильное сотрясение. Тошнит?

– Подташнивает.

– Водки надо пить меньше, тогда и тошнить не будет. О чем сейчас думаешь?

– Выпить сто граммов и пойти с одним знакомым в баню, хорошо бы в парную.

– А оттуда на кладбище. Это я тебе гарантирую.

– Тогда в бассейн.

– Это уже легче, если без водки. А лучше тебе дней десять полежать в тишине и без волнений.

– Попробую.

– Выздоравливай. Примочки в аптеке!

– Спасибо.

Ефимов ждал меня в коридоре. Тревожно глядя, спросил:

– Ну как?

– Сказал, что член работать будет.

– Тогда все в порядке. Документы заберешь завтра здесь же у секретаря. Начальнику без особой надобности на глаза не рисуйся. Мужик хитрый и коварный. Штирлица вместе с Мюллером расколет. А я бы хотел раскрутить это дело сам.

– Есть шанс получить генерала?

– Но-но, ты не очень-то. Разговорился. Какие планы?

– Первым делом вместе с Длинным Вованом хочу посетить бассейн.

– Оригинально.

– Попутно узнаю, где он находился во время убийства. А вас попрошу выяснить, каково финансовое положение его фирмы.

– Лады. Докладывать мне лично.

– Хорошо. Но и к вам вопрос. Существовали ли личные связи между убитыми Крутько и Юшкевичем?

– Этого нам установить не удалось.

– А были ли контакты у Полякова с убитыми?

– Если и были, то в этом он не сознается.

– Зубник должен был вести журнал регистрации.

– Его не было.

– Странно.

– Мне тоже. Не прощаюсь, береги тыкву. Тебя подвезти?

– Не надо, хочу кое-что проверить.

Он уехал, а я расположился в скверике возле управления, собрался глубоко и плодотворно думать. Удавалось это с трудом, потому что до тошноты болела голова. И едва мысли выстраивались в стройную цепочку, образуя подобие версии, тут же и рассыпались под натиском этой самой боли.

Но начнем снова. С главного. Исчезнувший первого августа Длинный Гена уже через пять дней превращает зубного техника в отбивную котлету, зачем-то оставляя следы и отпечатки собственного пребывания в комнате убитого. Причем оставляет не случайно, не по неосторожности, а явно. Можно сказать, с рекламной целью. При этом пропадает журнал регистрации, но остается орудие убийства, дубинка (хорошо бы на нее взглянуть). Золотой запас зубника исчезает тоже, и тут есть над чем подумать. Насколько я представляю себе зубных врачей и протезистов, людей этих голыми руками не возьмешь. И конечно же их золотой телец на открытом месте не лежит, но запрятан глубоко и сокровенно. А значит, либо убийца тайник этот знал, либо под пыткой заставил Юшкевича о нем рассказать. А может быть… Такая мысль мне в голову пришла впервые, но отвязаться от нее я уже не мог. Вполне допустим и такой вариант, что металл и по сей день лежит в тайном месте, убийцей не обнаруженный. Это необходимо проверить.