Наталья Никольская - Мечта каждой женщины

Действительно, в комнате закоренелого холостяка было не только чисто и уютно: по внешнему виду она сильно напоминала оранжерею. «Марина Аркадьевна правильно описала его как личность, живущую в согласии с природой, – отметил Игорь. – Но законы природы могут быть и очень жестокими, – усмехнулся он».

– Зачем же Вы впускаете в дом незнакомых людей и даже документы не спрашиваете? – удивился Костиков, собираясь предъявить свою лицензию частного детектива.

– Ну, что Вы, – отмахнулся мужчина. – Если Вы меня все-таки нашли, значит, не отстанете…

Такие слова Костикова сразу насторожили, но он поспешил превратить все в шутку:

– Что значит, «если…»? Я просто не мог Вас не найти. Очень хорошо, что Вы догадываетесь о цели моего визита. Меня зовут Игорь Анатольевич. Теперь, если Вы не против, можем приступить прямо к делу.

– Конечно-конечно, молодой человек, – удивился мужчина. – Только как-то уж Вы слишком официально. Обычно с таким видом милиционеры в дом приходят, а не торговые агенты.

– Какие торговые агенты? – удивился Костиков.

– А Вы разве не из цветочного магазина? – слегка занервничал мужчина. – Я думал, Вас за зебриной и ципирусом прислали, – проговорил он, слегка заикаясь и постепенно покрываясь мертвенной бледностью.

– Ка-какой зебриной?… – почти начал заикаться Игорь.

Когда недоразумение более-менее прояснилось и детектив смог ясно изложить цель своего посещения, мужчина был вне себя от гнева:

– Мало того, я пустил в дом непонятно кого! Так меня еще и в убийстве обвиняют! Да еще и лучшего друга!

– Павел Леонидович, никто ни в чем Вас не обвиняет, – пробовал сопротивляться Игорь. – А в дом Вы меня сами впустили, я же не взламывал дверь…

Карпов немного подумал, поворчал что-то себе под нос, а потом все-таки усмехнулся:

– Ладно уж, и правда, сам виноват. Только Вы мне с самого начала все расскажите, ничего я не понял.

Пришлось Игорю снова пересказывать историю заново, а вот собеседник ничего нового почти не сообщил:

– Марина правду Вам сказала, что Валентин Маргариту у меня из-под носа увел. Первым делом у меня вообще никаких мыслей не было, кроме как грохнуть его где-нибудь в темном переулке… Но потом как-то прошло, само собой. К тому же, они были очень счастливы. Владик у них родился, Владислав то есть…

А в последние годы и вообще все забылось уже: я все равно никогда не женюсь, потому что такой, как Маргарита, уже не встречу; а у Валентина все было… Так что великодушным быть в этом случае легко, – усмехнулся Павел Леонидович. – Я же говорю, мы лучшими друзьями стали.

– Но ведь Вы и сами понимаете, что подозреваемым Вы сейчас являетесь просто великолепным! У Вас хотя бы алиби есть на воскресный вечер? – начал горячиться Костиков, между делом присматривая на костюме собеседника серые пуговицы, хотя бы мало-мальски подходящие к той, что была найдена на месте преступления.

Но занятие это оказалось бесполезным – особым лоском домашний костюм цветовода не отличался6 поэтому дорогих пуговиц с удивительно-переливающимися черточками на нем не предвиделось. «Наверное, и остальная одежда у него такого рода, недорогая, без излишеств», – решил детектив, внимательно прислушиваясь к ответу.

– Нет, – развел руками Карпов. – Я же один живу. Ко мне редко приходят гости. В основном я занимаюсь цветами. Или телевизор смотрю, но он этого тоже подтвердить не может.

Игорю уже стало ясно, что никакого преступления этот человек совершить не мог. Но как теперь объяснить это всем остальным? «А что, если Малышев до него докопается? Он же не будет долго думать и разбираться в том, что я чувствую, – казнил себя Костиков. – Зря я не предупредил Марину Аркадьевну о том, чтобы она никому не говорила о нашей с ней разговоре…»

Но теперь каяться было уже поздно, поэтому Игорь постарался впитать как можно больше информации, которой решил поделиться Павел Леонидович. Тем более, детективу предстояло еще пересказать ход разговора Евдокии Тимофеевне, которая едва не увязалась вместе с ним.

– … Когда Маргарита умерла, мы с Валентином почему-то еще больше сблизились, – говорил между тем хозяин дома, заботливо подливая гостю чай. – Может, еще потому, что крестник мой, Владька, жив еще был… Траур я уже не ношу, но от темно-серого отказаться не могу, – кивнул он на свой костюм и продолжил в некотором замешательстве: – Вы же знаете, он полгода назад умер от наркотиков, – он горестно покачал головой.