Наталья Никольская - Конец света

Я решила пока не ехать с ребятами в отделение. Надо срочно поехать к Ольге, все ей рассказать и придумать, что и как мы будем делать. Я была решительно настроена на то, чтобы заняться распутыванием дела прямо завтра с утра. По горячим следам. Да и соседи Верины к этому моменту сосредоточатся и, возможно, вспомнят хоть что-нибудь, что наведет нас на след убийцы.

Стоп! А может быть, Вере такой странный самоубийца попался? Или, может быть, он хотел отравить ее, но перепутал бокалы?

Чушь. Он же с ней недавно познакомился.

Такие сумбурные мысли крутились в моей голове, пока я беспощадно выжимала из своего старенького «Ниссана» все, что можно.

В всех окнах Ольгиной квартиры горел свет. Слава Богу, хоть дома, не умудрилась отправиться к какой-нибудь подруге, так же, как и она, верящей в предстоящий конец света.

Дверь никто не открыл. Спит, небось, мерзавка этакая. Хорошо, что хоть ключ от ее двери у меня всегда с собой.

В квартире творилось такое, что у меня волосы на голове зашевелились.

Обход я начала с кухни.

Какой ужас! Описать то, что я там увидела совершенно невозможно. Что за неряха! В кого она только и уродилась!

Заляпанная до полного безобразия газовая плита, на ней ковшик с остатками варева непонятного цвета.

Стол являл собой жалкое зрелище: банки, склянки, рваные калоши, образно говоря. На полу под столом две бутылки из-под коньяка. Из всех шкафов все почему-то было вытряхнуто. Все до единой склянки. На пыльных полках только дохлые тараканы, и больше ничего.

А когда я заглянула в кастрюли, стоявшие почему-то на подоконнике, то у меня челюсть свело. Грязное месиво из переваренного и недоваренного риса вперемешку с кусками моркови величиной с приличную сливу. И тут же сковородка с обуглившимся куском чего-то. Надо думать, что часа два назад это нечто отдаленно напоминало пирог. Кстати, про пирог я бы в жизни не догадалась, если бы не обратила внимание на то, что все ручки дверей были вымазаны засохшим тестом. Однако, это ботва. У Ольги я еще и не такое видела. Самое главное, уж слишком подозрительно тихо. Куда она подевала детей? И куда исчезла сама?

Я прошла в комнату. Все вещи были разбросаны так, словно Ольга в большой спешке куда-то собиралась.

А когда я открыла дверь спальни, то чуть не лишилась чувств. Обморок накрыл. На Ольгиной кровати, в ее старом, задрипанном халате нараспашку, развалившись, как барон Мюнхаузен, мирно спал Дрюня. Раскинувшись во сне, этот оболтус сдвинул телефонную трубку, издававшую жалобные гудки. Вот почему Ольгин телефон постоянно был занят. А я-то подумала, что Ольга никак не может с кем-то наговориться.

Все лицо и хилый торс этого проходимца были разрисованы так, что Пикассо или Матисс, увидев сии шедевры изобразительного искусства, тут же бы умерли от зависти.

На отекших от частых запоев веках нарисованы ресницы до самых бровей, под носом — пышные гренадерские усы, брови дугой. Рот размалеван так, как это делают клоуны перед выходом на арену. Щеки, как у матрешки. На животе Дрюни красовался огромный цветик-семицветик. А на груди пикирующий бомбардировщик.

Около кровати, на паласе, свернувшись калачиком, спал Артур. В ручонке у него зажат фломастер. Остальные, без колпачков, были разбросаны вокруг него. Видимо, сон сморил малыша вовремя творческого полета мысли.

Боже! Ну что за люди Ольга со своим приятелем!

Схватив на руки малыша, я положила его в кроватку и укрыла. Бедняжка даже не проснулся. С такой мамашкой немудрено силы потерять и уснуть прямо на полу. Небось, еще и голодный, ко всему прочему. Но будить его я не решилась.

А вот Дрюню я тряхнула так, что уж и не знаю, как у него последние мозги, одурманенные алкоголем, не вылетели. Разумеется, Дрюня был пьян, как зюзя, поскольку от него несло, как из гнилой пивной бочки.

Кричать я не стала, чтобы не напугать Артура.

Я зашипела на Мурашова, как кобра, и потащила его в ванную.

— Посмотри на себя, юродивый ты мой!!! — и буквально ткнула его мерзкой рожей в зеркало.

Бедный Дрюня никак не мог въехать в ситуацию и глупо улыбался, от чего его размалеванная физиономия выглядела так комично, что, будь я в другом настроении, я бы хохотала до упаду.

— Ой, Поля. Здравствуй, дорогая. А Ольга уехала.

Мурашов продолжал невинно улыбаться.

— Куда уехала!? Ты что болтаешь? Как она могла уехать, бросив Артура одного?

— Как это одного? — искренне обиделся Дрюня. — А я на что? Мы очень даже хорошо с Артуром играли.