Ольга Степнова - Пляж острых ощущений

Ветер вдруг резко усилился, небо заволокло тучами, звезды и месяц пропали, будто их не было и в помине. Кажется, назревал шторм. Яхту стало болтать и я с трудом удержалась на кожаном скользком диванчике.

Бэлка подтянула коленки к подбородку и наклонила голову так, что остался виден только ее мальчишеский, беззащитный затылок.

Носков закурил новую сигарету. Руки у него сильно дрожали.

Палубу снова качнуло так сильно, что Бизя вцепился руками в диван, чтобы не упасть. Я вцепилась в Бизона. Шампанское с грохотом упало и покатилось, следом за ним улетели на пол и сигареты.

— А ты не думаешь, — крикнул Бизон Носкову, — что ты мог ошибиться?! Ведь прямых доказательств того, что стариков убивали по заказу «Гаранта», как не было, так и нет! Ты не думаешь, что все это твои домыслы? Что Щеточкин никого не убивал? Ведь убитых стариков было девятнадцать, и только у шестнадцати из них были заключены договоры с «Гарантом»!

— Нет! — заорал Носков. — Я не мог ошибиться! Я узнавал, расспрашивал, платил за достоверную информацию, изучал, сопоставлял факты… Я не мог ошибиться!!

— В любом случае, мы должны сейчас поехать сейчас с тобой в отделение, — тихо сказал Бизон.

— Нет! — заорала Бэлка. — Нет! Вы сейчас… вы сойдете на берег, а мы уйдем морем.

Сверкнула молния, громыхнул гром, и первые, крупные капли дождя замолотили по шикарной палубе Бэлкиной яхты.

— Бэлка, ты дура, — тихо сказала я. — Как вы уйдете? Морем? В шторм? Даже если вас не накроет волной, то пристрелят погранцы!

— Пусть, — заплакала Бэлка, — пусть нас пристрелят погранцы! Пусть накроет волной! Пусть я никогда не увижу Куала-Лумпур, но… — ее слова заглушили раскаты грома.

— Я люблю его! — переорала гром Бэлка. — Если бы твой Бизя сделал то же самое, что сделал Юва, ты тоже бы попыталась удрать с ним на край света хоть в шторм, хоть под пулями погранцов!! — Бэлка вскочила с дивана и, с трудом удерживая равновесие, топала на меня босыми ногами, махала руками и орала. Она была вся мокрая от дождя, который поливал уже во всю силу, с которой только может поливать дождь.

— Попыталась бы! — крикнула я и тоже вскочила. На мне тоже не было туфель, они слетели, когда я бежала сюда, и это босоногое равенство сделало нас с Бэлкой совсем похожими — стриженные затылки, эмоции, бьющие через край, и у каждой своя правда, за которую хотелось подраться. Я тоже была мокрая и разъяренная.

Гром грохотал быстрее, чем молнии успевали своими яркими саблями разрубить пополам небо. Если бы не огромные молы [18], защищающие водное пространство клуба от шторма, волны давно бы разнесли яхты в щепки.

— Да, попыталась бы! — снова крикнула я. — Только Бизя никогда никого не стал бы убивать сзади! Он обыкновенный убийца — этот твой «праздник юности»! Он — убийца, а ты — дура!!!

— Он избавлял общество от уродов! — завизжала Бэлка. Кажется, она плакала, но разве разберешь в этом потоке воды какие-то женские слезы?! — Он добрый, он нежный, у него израненная душа и искалеченное тело. Он заслуживает любви! Я его отогрею, я сделаю его самым счастливым, даже если для этого мне придется полезть под пули!

— Господи, Бэлка, — пробормотала я, — ну отчего бы тебе было не втюриться в Михальянца?! Мне показалось, что у него тоже добрая, тоже нежная и малость заблудшая душа… Бэлка, пошли с нами, или… или ты рискуешь погибнуть!

Бэлка не успела ответить. Порывом ветра яхту накренило, меня швырнуло к борту, и Бэлку швырнуло — мы оказались с ней вместе у каких-то перил. Мы барахтались с перепутанными ногами, переплетенными руками, я не могла понять — где я, а где Бэлка, и как вырваться из этой глупой путаницы наших тел.

— Дура! — успела я крикнуть, прежде чем Бизя выхватил меня из этой нелепой схватки и поставил на ноги.

— Ага, сама любишь, дышишь, радуешься, живешь на полную катушку, а мне не даешь! — успела крикнуть Бэлка, прежде чем ручищи Амбала тоже поставили ее на ноги. — Уходите отсюда! — заорала она. — Уходите! Это моя яхта! Моя частная собственность! Я здесь хозяйка! Я здесь делаю, что хочу! А хочу я в шторм и под пули! Уходите!

— Здесь они, здесь! — послышался вдруг со стороны мостков мужской голос. Голос еще что-то кричал, но его заглушили раскаты грома. Яхту опять сильно качнуло, нас захлестнуло шквалом дождя, а когда вода схлынула, на палубе остался стоять Барсук. Он держал в руке пистолет и целился в Носкова, который сжимал в объятиях Бэлку.

— Всем оставаться на своих местах, — сказал майор, и гром не успел заглушить его слова.