Ольга Степнова: Своя Беда не тянет

Целую неделю в школе занятий практически не было. Учителя и ученики слонялись вокруг школы одетые, с сумками, ожидая самого сильного подземного толчка в истории Сибири. Младшие дети иногда затевали игры, старшие балбесничали и в результате разбредались по домам.

Сначала я игнорировал это ставшее модным действо — эвакуацию, оставался в школе, чинил что-нибудь или проверял тетради, но потом стал выходить вместе со всеми.

— Петька-Глеб, тебе что, жить надоело? — спросил меня как-то Владимир Ильич Троцкий — директор школы, натягивая на ходу черную трикотажную шапочку, делавшую его похожим на боевика.

Я подумал и решил: нет, не надоело, очень даже не надоело мне жить. Я взял с собой толстую тетрадь с планами уроков и… эвакуировался. И провел урок истории на улице. Десятый «в», конечно, не обрадовался, но недовольства не выразил. А зачем недовольство выражать, если через год в институт поступать, а пустоты в голове больше, чем знаний. По моему примеру скоро и другие учителя стали проводить на улице опросы и объяснять новые темы. Землетряс землетрясом, а программа программой, ее за день потом не нагнать.

Прошла неделя, началась вторая. Беда не звонила и не появлялась. Не появлялась и не звонила. Я ее понимал — ей было на что оскорбиться. Не от каждой мужик убегает с балкона четвертого этажа в одних штанах.

Рон ко мне тоже не прибежал. Наверное, ему есть, чем питаться. И имя, которое дал не я, его больше устраивает. Будем считать, что дележ детей и имущества закончился в пользу Беды. Ведь из детей и имущества у нас только собака и кактус.

В тот день все пошло кувырком.

С самого утра. Нет, с ночи. Не заладилось, как принято говорить, чтобы усилить впечатление неотвратимости.

Ночью я почему-то ворочался и не мог заснуть, хотя с тех пор, как я вернул себе свое настоящее имя и из Петра Петровича Дроздова превратился в Глеба Сергеевича Сазонова, я спал всегда хорошо. Просто отлично я спал. Только касался подушки, и меня не было до тех пор, пока Беда не тыкала меня утром в пятку своим электрошокером. Правда, она уверяла меня при этом, что в шесть я уже погулял собаку, но, думаю, она врала, чтобы выставить меня идиотом.

Но той ночью я почему-то не спал. Я долго ворочался, потом встал со своего лежака и выглянул в маленькое окошко сарая, отодвинув газету, выполнявшую роль занавески. Хилый месяц за полторы недели превратился в полную, наглую луну, но я не нервная дамочка, которая плохо спит из-за полной луны. Я ничего себе парень, почти два метра ростом, весом под сто килограмм и физической подготовкой такой, что хоть завтра устроюсь в спецназ. Я не нервная дамочка, но вдруг себя ей почувствовал, стоя у окна в своем сарае, залитым светом полной луны. Теперь я думаю, может, это и есть то, что называется — предчувствие? Но я не силен в тонких материях и тогда подумал, что просто замерз. Мое красное стеганое одеяло — подарок одной классной дамы — абсолютно не грело, когда температура на улице опускалась ниже пятнадцати градусов. Я достал из-под кровати ворох газет и растопил буржуйку. В тепле всегда хочется спать. Я снова лег, но понял, что ни согреться, ни заснуть не могу. Я ворочался, крутился как слон на своем лежаке и решил, что если не встану, то он подо мной развалится: не выдержит такого подвижного пресса. Я встал и решил выпить кофе. Раз уж не спится, нужно взбодриться. Я все перерыл в шкафу, но все банки с кофе оказались пусты. Не заладилось, как принято говорить, и точнее не скажешь.

Пустой оказалась даже та банка, в которой был кофе с пониженным содержанием кофеина. Его случайно купила Беда, польстившись на стильный дизайн упаковки, и не заметив приписки про кофеин. Потом она долго орала, что пойдет в отдел по защите прав потребителей и выведет всех на чистую воду.

— Кофе без кофеина, пиво без алкоголя, мясо из сои! — кричала она. — Кофе называется кофе, потому что в нем должен быть кофеин! Пиво, которое не ударяет в голову, это не пиво, это другой продукт! А соя это соя, а вовсе не мясо! И ведь мелкими буквами пишут, гады! А у меня зрения ноль, времени ноль, и в конце дня спазмы от голода! Я не замечаю эти хитрожопые приписки! — она топала ногами и хотела выбросить банку в форточку, но я отобрал и унес в свой сарай, где между уроками гонял кофе литрами. Пусть без кофеина, здоровее буду, главное — много.

Все банки с кофе были пусты. Я сунулся за чаем, заварки тоже не оказалось. Впервые за долгое время мне захотелось закурить. Я вышел из сарая на улицу, на мороз. До школьного стадиона метров пятьдесят, если сделать по нему пару кругов бегом, то, может, захочется спать.