Ольга Степнова - Своя Беда не тянет

Я нашел, откуда хлестала вода, отыскал два полиэтиленовых мешка, проволоку, и соорудил временный хомут, который кое-как продержался до приезда аварийки. Полчаса я носился с ведрами, черпая воду и спасая тренажеры, стоимость которых Ильичу не возместить, даже если он начнет продавать в школе воду из кранов, воздух, и сделает платным каждый урок.

Когда рабочие, наконец, приехали — вальяжные, с легким пивным духом — у меня перед глазами стоял туман, а руки автоматически пытались сделать черпательное движение. Тренажеры я спас. Ремонт я спас. Теперь пойду спасать себя. Я вернулся в школу, чтобы забрать куртку.

Занятия отменили, школа опустела, оперативники уехали, да и времени оказалось четыре часа. Я вздрогнул, когда, открыв учительскую, увидел там завуча Дору Гордеевну. Она неслабыми габаритами перекрывала свет из окна, поэтому в комнате казалось темно и тесно. В руках у нее была телефонная трубка.

Дора Гордеевна меня не любила. Она меня ненавидела. Но зачем афишировать то, с чем нечего делать? Поэтому она скрывала свои негативные чувства. Поэтому она широко улыбнулась рыхлым лицом, давая очередной раз понять: ну что нам делить?! Она старая добрая тетка, вечерами стряпает ватрушки, а утром отводит внука в садик. Я — молодой, здоровый, почти холостой мужик. Почти сыночек.

— Вас к телефону, — переборщив с любезностью, пригласила она, протягивая трубку.

Я удивился. Наверное, это Ритка узнала о школьной трагедии от оперов.

— Рит?! — спросил я эфир.

— Мне нет дела, как зовут твоих рит, — ответил эфир жестким голосом Элки.

Я пропел в уме марш Мендельсона и скосил глаза на Дору Гордеевну, давая понять, что разговор очень, ну очень личный. Дора легко, словно толстая девочка, подорвалась, протиснулась быстро в тесную дверь, закрыв ее за собой подчеркнуто плотно. Только нет никакой гарантии, что она не припала ухом с той стороны, грациозно, как любопытная горничная. У Доры был зять, который работал в районо, Дора давно метила на место Ильича, поэтому она страстно охотилась за любым компроматом.

— Мне нет до этого дела, но… мне нужна твоя помощь, — Элка попыталась и это жестко сказать, но у нее получилось жалобно. Вызывать сочувствие — не ее репертуар, и я зачислил себе десять очков.

— Мне очень нужна твоя помощь! — мне показалось, что она там заплачет, как девчонка в песочнице, у которой отобрали совочек.

Я позавидовал тем, кто смог выжать из нее женскую слабость и выкрикнул: «Всегда готов!» чересчур поспешно.

— Только не подумай, что это повод, — прошипела она, — это гнусная необходимость. Немедленно приезжай ко мне!

— Еду! — крикнул я и кинул на свой счет еще двадцать очков.

— Только не думай…

— Понял — гнусная необходимость! — переусердствовал я с сарказмом.

Я бросил трубку, напялил куртку, и помчался заводить «аудюху».

Наверное, она залетела, думал я, плюхаясь за руль. Она беременна, и ей надо сообщить мне об этом. А что еще она может назвать гнусной необходимостью?

Я ударил руками о руль, вслух фальшиво пропел Мендельсона, и стартанул со второй передачи.

Будет пацан, и я назову его…

Дверь она открыла, кутаясь в драную вязаную кофтенку с дыркой на плече. Никогда она не куталась в вязаные кофтенки. Все, теперь она добрая, милая, домашняя. Она абсолютно моя.

— Какой срок? — выпалил я, не сдержав улыбки дебила.

Выглядела она так, будто переела вареного лука, потом сходила на прием к плохому стоматологу, а затем слопала все запасы пургена. Точно беременна. Точно моя.

— Приговора еще не было, — отрезала Беда, двумя пальцами, за отворот, втягивая меня в прихожую.

— Какого приговора?

— А какой еще срок?

Я понял, что пацана не будет, не будет даже никакой завалящей девчонки. Я понял, что кофту просто моль сожрала. А, может, не моль. На самом деле — дорогая это кофта, из бутика, она на нее целый месяц копила. И вообще, не дырка это, а крутейший дизайн, тем более вон вторая такая, и третья… я просто в этом ни черта не понимаю.

Я сел на пол, вытер пот со лба, и чмокнул в нос подбежавшего Рона.

— Пойдем, — она кивком позвала в комнату и я, тяжело поднявшись, поплелся за ней.

Комната была завалена тюками, баулами и огромными клетчатыми сумками, с которыми носятся торговцы на рынках. В квартире пахло чем-то чужим, незнакомым, или может быть, кем-то?

— Ты занялась оптовой торговлей?

— Я занялась гостиничным бизнесом, — в ее голосе не было сил, и я опять позавидовал тем, кому удалось этого добиться.