Дарья Донцова - Пряник с черной икрой

Наталья расплылась в улыбке. Затем рассказала, как она отравила воду, сообщила мне про фургон и шофера Ивана, похвасталась:

— Это я позвонила Юрию, когда водитель мини-вэна в квартире убирал. Спросите, откуда Иван узнал, что Реутова умерла и надо ехать в апартаменты порядок там наводить на всякий случай? Кто ему звякнул, знаете? Правильно, я. Да, это я их всех вместе столкнула, для Евлампии представление затеяла. Я ее постоянно направляла, невзначай подсказывала, куда идти, с кем говорить. Лампа мне помогала. Ею легко вертеть, глупая она. Вот только с Юрием заковыка произошла. Венькин…

Ильина хитро прищурилась.

— Вернусь к вопросу, почему именно меня взяли лифтершей для услужения жильцам дома, которым лень самим мусор выносить. Ответ на него такой. Я, повторяю, дислексик и дисграфик. Читать не умею, писать тоже. В общем, дурочка я. Но трудолюбивая. До меня там сидела тетя с синдромом Дауна, очень милая. Она обрадовалась, когда Гриша ее в хороший дом престарелых пристроил, такой, где постояльцев любят, не бьют, голодом не морят. Ей там отлично. А я села в подъезде. И все жильцы вручили мне ключи от своих квартир. Но!

Наташа взяла лежащую на столе газету и начала читать вслух:

— «Вся правда о жизни звезд в газете «Болтун»…» Да, да, на самом деле я грамотная.

С лица Натальи сползла улыбка.

— И имею диплом вуза. В Москве живет бедная сирота Наталья Ильина, безграмотная девушка, дислексик, дисграфик, дитя неблагополучной семьи, но я — не она. Кто я? Об этом чуть позже. Откуда у меня паспорт Наташи? Гриша дал. Где он его раздобыл? Я не спрашивала. Я люблю Григория. Я очень люблю Николаева. Очень! Я ради него на все готова! Что у меня нет проблем с чтением, не понял никто, кроме… Юрия. Это случайно получилось. После того как он с Евлампией поговорил, старший сын Венькина домой позвонил, потом меня попросил: «Сделайте одолжение, пустите в туалет!» Мне не жалко, я ему показала куда идти. Да только в моем санузле на крышке унитаза лежала книга Смоляковой. Венькин вышел и на меня напал: «Ты же умеешь читать! Зачем безграмотной прикидываешься? Плати мне деньги за молчание! Прямо сейчас давай, иначе я к Вульфу пойду и сообщу, что консьержка грамотная». Я испугалась, позвонила Грише, тот велел трубку Юрию дать. Мне любимый сказал: «Не волнуйся, сегодня рано утром я встречусь с гаденышем в районе Тимирязевского лесопарка, получит он за все по заслугам».

— Юрия задавил Григорий, — подпрыгнула я.

Макс кивнул. А Наташа продолжала говорить:

— Грише нравилось водить Вульфа и Романову за нос. Мы с ним здорово повеселились, дергая горе-сыщиков, как марионеток, за ниточки. Например, я убедила Евлампию, что меня на разные нехорошие поступки подбила Тамара Окошкина. И Лампа поверила!

Наташа расхохоталась.

— Если кто хочет обратиться к Максу за услугами, лучше не надо. Он идиот, его жена дура, сотрудники кретины. А Окошкина — жадная тварь! Повесив Лампе лапшу на уши, я сделала вид, будто меня сейчас стошнит, и спустилась к себе. Мне предстояло взять сумку и уйти. Все было закончено — команда развалилась, Реутова, Петр и Юрий Венькин мертвы. Остальные пусть живут. Ольге предстоит маяться с больной матерью, желаю Маргарите очень долгих лет жизни. Цыганковы и Лаптевы станут нищими, продадут шикарные квартиры, уедут в свои норы и живо спустят вырученные деньги, будут ходить в рваных башмаках. Можно было им чего покруче устроить, скажем, инвалидность, как Маргарите Венькиной… но… Короче! Вам меня не поймать. И не старайтесь. Ну, а теперь — самое интересное…

Наташа нагнулась, потом выпрямилась и водрузила на стол, за которым сидела, большую пластиковую бутыль. Рядом с ней она положила ватные диски, отвернула колпачок, щедро намочила один диск и посмотрела в камеру.

— Внимание, фокус-покус! Во всех сказках лягушка превращается в царевну. И сейчас на ваших глазах…

Ильина провела рукой по векам, смыла краску, отклеила ресницы, сняла густой слой тона, помаду…

У меня отвисла челюсть. Макс тоже сидел, не шевелясь. Но когда Наташа быстрым движением руки сняла парик, из груди Вульфа второй раз за утро вырвалось нецензурное выражение.

— И снова здравствуйте, — произнес наголо бритый молодой мужчина. — Я — Григорий Николаев. Простой такой человек с простой такой фамилией. Но гениальный актер. Никто не понял, что Наташа Ильина на самом деле мужчина. Лифтершу считали несимпатичной тощей девицей, которую бог обделил и приятной внешностью, и умом. И ни одному жильцу дома, включая частных детективов, не пришло в голову, что чудовищный нелепый макияж скрывает мужчину. А это я. И сейчас я не произнес ни слова неправды. Все, что говорил, — истина. А как же заявление: «Я очень люблю Гришу»? Так, конечно, я люблю себя. Я себя обожаю. Я у себя на первом месте. И те, кто отнял у меня, умного, бесконечно талантливого, даже гениального актера, главную роль в сериале, мою теле- и кинокарьеру, мою славу, мои деньги, они все теперь наказаны. Наверное, вам хочется узнать, кто мне помогал? На свете есть прекрасная богатая женщина, с которой я уже уехал далеко-далеко. Ее имя вам не выяснить. Да, мы умчались прочь. Эта запись была сделана в ночь перед тем, как мы покинули Москву. С «Желтухой» я заранее обо всем договорился. В том числе и об этом моем выступлении в прямом эфире.