Дарья Донцова - Пряник с черной икрой

— Надежда Владимировна… Надежда Владимировна… — забормотал профессор. — Ах, Надежда Владимировна! Ну конечно! Она позавчера с блеском защитила докторскую. Вы с ней знакомы? Воистину мир тесен.

— Я о Реутовой, нашей соседке со второго этажа, — уточнила я.

Собеседник засмеялся.

— Я весь в работе, первая мысль в голове о коллеге. Надежда Владимировна — не редкое имя. С Реутовой я иногда пересекаюсь в лифте. Приятная дама, собачка у нее милая.

— Она умерла, — продолжала я.

— Да что вы говорите! Жаль псинку, — пригорюнился Цыганков. — Увы, век домашних любимцев короток. Вы собираете деньги на похороны песика? Сейчас принесу.

— Йорк в полном здравии, — остановила я профессора, — скончалась его владелица.

Доктор наук начал ахать и охать.

— О господи! Я видел ее на днях во дворе. Бодрая была, веселая. И вдруг! Все под богом ходим. А что случилось? Инсульт? Инфаркт?

— Зиновий Павлович, — продолжала я, — вы же знаете, мой муж — владелец крупного частного детективного агентства.

— Слышал что-то о нем, — согласился сосед, — Верочка говорила. Ох, любите вы, женщины, слухи и сплетни собирать.

— Макс часто работает в тесном контакте с полицией, — сказала я, — и сейчас мы подключились к расследованию внезапной кончины госпожи Реутовой. По сему поводу у меня есть несколько вопросов к вам.

Цыганков сделал скорбное лицо.

— Да, да, конечно, понимаю. Спрашивайте. Правда, ничего интересного я не сообщу, наше знакомство шапочное. Но всегда готов помочь. Итак?

Я положила руки на подлокотники кресла.

— Зачем вы вчера поздно вечером заходили к Реутовой?

Профессор изобразил удивление:

— Кто?

— Вы вчера вечером поздно заходили в гости к Надежде Владимировне, — чуть не по слогам повторила я. — У квартиры Реутовой громкий и оригинальный звонок, он издает лай. Вы, стоя на лестничной клетке, сказали: «Это Зиновий Павлович». Затем вошли и почти сразу вышли.

Профессор сцепил пальцы рук в замок.

— Простите. Начисто забыл. Сейчас пишу новую книгу, весь в ней. Да, действительно, я заглянул к Надюше, надо же, совсем из головы вылетело.

«Ага, — отметила я про себя, — у него Реутова теперь Надюша».

— Просто поговорить заскочили?

— Да, да, о ерунде поболтать, — обрадовался подсказке Зиновий Павлович.

— За пару минут наговорились? — уточнила я.

— У Надюши голова болела, — придумал очередную версию Цыганков, — она честно сказала: мигрень. Ах ты боже мой, наверное, у бедняги инсульт начинался.

— И вы ушли просто так? — укорила я профессора. — Не предложили соседке таблетку?

— Я сострадательный человек, — забеспокоился ученый, — если вы думаете, что я не помог, то это не так. Предложил Надежде Владимировне пилюли. Она их приняла.

— И потом умерла, — заявила я, — на тумбочке у кровати пустой блистер нашли.

Зиновий Павлович открыл рот.

— Нет!

— Реутова точно скончалась, — возразила я. И, усмехнувшись про себя, добавила: — А вас теперь заподозрят в содействии ее смерти.

— Меня? — перепугался хозяин. — За что?

— За лекарство, — уточнила я. — Медикаменты порой могут вместо пользы вред принести. Если при поносе слабительное примете, что получится?

Лоб профессора покрылся мелкими капельками пота. Я решила закрепить успех.

— Вчера Надежда Владимировна стояла у дверей ваших апартаментов. Я слышала ее слова: «Знаю, чем ты занимаешься». Увидев меня, Реутова сообразила: я слышала ее фразу, — поэтому принялась изображать, будто поет популярную песенку. Но я предполагаю, что она заподозрила вас, Зиновий Павлович, в неблаговидном поведении. Вы сидели в квартире тихо, не откликнулись. А когда все ушли, спустились к Реутовой и завели с ней непростой разговор, в процессе которого решили убрать ее со своего пути. Попросту сказать, убить. Почему? У меня есть предположение: возможно, вы изменяете супруге, а Реутова пыталась вас шантажировать.

— Хорошо, хорошо, хорошо, — зачастил профессор. — Евлампия, дорогая, поймите меня правильно… я честный человек… прекрасный муж…

Я терпеливо слушала сбивчивый рассказ Зиновия Петровича и в конце концов узнала, как развивались события.

…Доктору наук хорошо за шестьдесят, но он до сих пор нежно любит молодых девушек, в особенности тех, кому от восемнадцати до двадцати пяти. Уж очень эти прелестницы нравятся Цыганкову. С несовершеннолетними педагог никогда не связывается, он законопослушен. У Цыганкова молодая жена, ей тридцать пять. Профессор любит супругу, но, понимаете… у него еще не атрофировались всякие желания. А в институте, где Цыганков заведует кафедрой, на лекциях сидят в основном девушки. Юные. Прелестные. Персики. Майские розы. Незабудки. Блондинки. Брюнетки. Полненькие. Стройные… При таком выборе любой соблазнится. Дьявол не спит, искушает. Да еще современная мода не способствует целомудрию. На студенточках мини-юбки. Кофточки с глубокими вырезами. Маечки в обтяг. Сядет такая нимфа сдавать зачет, томно вздохнет, начнет нести чушь на вопрос билета, наклонится, станут видны сочные перси… Надо дурочке поставить «неуд», но ведь ее стипендии лишат и отчислить могут. А Цыганков жалостливый. Токмо из сострадания профессор приглашает глупышек к себе домой, исключительно для пересдачи зачета-экзамена. Вчера Надежда Владимировна подошла к двери квартиры сластолюбца и сказала в домофон: «Знаю, чем ты занимаешься». Профессор, естественно, занервничал, ведь рядом с ним находилась студентка Катя Полякова. Надеюсь, всем понятно, по какой причине парочка сидела тихо.