Дарья Донцова: Пряник с черной икрой

— Не знала, что вы воцерковленный человек, — пробормотала я.

— Каждое воскресенье посещаю храм, — сказала Ната. — На раннюю службу бегаю, к семи утра, она в полдевятого уже заканчивается. Жильцы по выходным долго спят, вот никто и не замечает, что консьержки нет. У меня есть мечта: самой Евангелие прочитать, но буквы в слова не складываются.

Я решила перевести беседу в нужное мне русло.

— У меня к вам пара вопросов. Вы не устали? Можем поговорить?

— Конечно, — кивнула девушка.

— Кто сегодня входил-выходил из подъезда? — начала я.

— Так куча народа, — заморгала консьержка. — Светлана Георгиевна раз десять туда-сюда бегала, то в магазин, то в химчистку носилась, у Лаптевых же домработницы нет. Надежда Владимировна ушла утром на выставку картин в какой-то музей. Она мне название сказала, да я забыла. Вернулась к обеду с большим пакетом. Зиновий Павлович на занятия в девять смылся, в три назад приехал. Ну…

Ната вдруг замолчала.

— Что не так? — спросила я.

Лифтерша принялась теребить край клеенки.

— Евлампия Андреевна, я знаю, что за бизнес у вас с мужем. Вы о работе никогда не рассказываете, но Вера Андреевна, жена Зиновия Павловича, мне про ваше детективное агентство сообщила.

От сидения на жесткой табуретке у меня заныла поясница, я оперлась локтями о стол.

— У нас с мужем легальный бизнес, мы не скрываемся, платим налоги.

— Ой, ой! Я не упрекаю вас в мошенничестве! — испугалась Ната. — Просто подумала, что сын Реутовой к Вульфу обратился, а раз так, то надо честной быть.

— Хочется услышать откровенный рассказ, — согласилась я.

Наташа опустила голову.

— Я говорила вам, что никогда не сплетничаю.

Я погладила ее по руке.

— Помню, знаю.

— Вы же никому-никому не передадите мои слова?

— Нет, — пообещала я.

— Нельзя, чтобы Вера Андреевна узнала, — пролепетала лифтерша. — Она очень хорошая. Ну прямо замечательная. Была мисс Россия. Такая красивая. И добрая. И все умеет. Один раз я упала во дворе, сильно порезала ногу. Крови было — море! Я жутко перепугалась, а тут Вера Андреевна идет, и я у нее спрашиваю: «У вас дома йода случайно нет?» Так она меня к себе отвела, принесла коробку, надела перчатки и зашила мне рану. Интересной такой иголкой. Попшикала потом сверху чем-то из баллончика и сказала: «До свадьбы заживет». Вот что Цыганкова умеет.

Наташа потупилась.

— Когда она уезжает, а такое очень часто случается, к Зиновию Павловичу всегда приходят аспирантки. У Цыганкова красивая жена, модель. Но ей тридцать, а тем, кто учится… намного меньше… Ну вот… так… вот… так…

— И сегодня, когда мы с Надеждой Владимировной звонили в дверь, у профессора кто-то присутствовал в гостях? — предположила я.

— Не знаю, лично я не видела, чтобы кто-то приходил к Зиновию Павловичу. Но думаю, что он был не один.

— Он занимался с девушкой, которая пишет диссертацию? — уточнила я.

— Наверное, они очень увлеклись наукой, — прошептала Ната, — не слышали ни звонка, ни стука. Когда ушла аспирантка, я тоже не видела. Но точно после того, как вы и Светлана Георгиевна разошлись по своим квартирам. А Зиновий Павлович тогда порулил к Надежде Владимировне.

Я посмотрела Наташе прямо в глаза.

— Вы уверены?

— Да, — по-прежнему тихо сказала лифтерша. — У Реутовой дверной звонок прикольный, собакой лает. Очень громко, я всегда слышу, если кто-то к Надежде Владимировне приходит. Реутова Цыганкова впустила, но он почти сразу вышел и к себе наверх на лифте уехал. О ваших передвижениях рассказать?

— Не надо, я все помню хорошо, — улыбнулась я.

Наташа начала загибать пальцы.

— Ваня и Коля Лаптевы пришли из спортсекции, их папа, Михаил Львович, поздно вернулся, он всегда за полночь домой приходит.

— Ничего необычного, — резюмировала я. — Из посторонних кто-то появлялся?

— Вот уж и не знаю, можно ли назвать Константина Андреевича посторонним, — рассуждала Ната, — он же у нас постоянно мелкую работу выполняет. Сегодня его Зиновий Павлович срочно вызвал. Минут через десять после того, как Цыганков от Реутовой вернулся, Костя прилетел, язык на плече, мимо меня бегом, в лифт скачком, на пятый этаж поднялся. Не поздоровался, ноги не вытер, как ошпаренный мчался. Когда он уходил, мне любопытно стало, с чего это он так несся. Костя мне ответил: «Зиновий Павлович хочет дверь в кабинет отреставрировать, сказал, ее случайно повредили, когда мебель передвигали. Но у него все на прежних местах стоит. И похоже, ножом по филенке поработали, исцарапали. Я удивился, почему он меня так спешно вызвал. Позвонил и прямо заголосил: «Константин, скорей, у меня беда, не задерживайтесь!» Я решил, что у них кран на кухне, как в пятницу, сорвало, вода хлещет. Подумал, сейчас Лаптевых снова затопит, Светлана Георгиевна мне потом мозг высосет, упрекать будет, что не мигом протечку остановил. Принесся — а у него всего-навсего дверь. Кто ее лезвием исцарапать мог?» Я у него еще спросила: «К Надежде Владимировне не пойдешь?» Мастер заявил: «Устал очень, хочу спать лечь».