Пьер Сувестр - Месть Фантомаса

Как кто-то уже мог знать, где скрывается девушка?

Кто же мог звонить, чтобы справиться о ней?

Монахиня провела молодого человека через большой прямоугольный двор, затем по коридорам и под сводами, расположенными в форме лабиринта, и вдруг они вышли на террасу, расположенную над огромным парком, простирающимся насколько хватает глаз. Справа от него — густой лес с вековыми деревьями, грабовая роща и густая чаща. Слева — настоящие луга с несколькими коровами вдалеке, мирно жующими жвачку в тени цветущих яблоневых деревьев. Можно было подумать, что находишься в сотне лье от Парижа в настоящей нормандской деревне.

Жером Фандор не смог сдержать своего удивления, выдохнув длинное «а — а!», которое монахиня прекрасно поняла.

— Нашим воспитанницам здесь очень хорошо, — сказала она, — уж свежего воздуха им хватает… Девушка, которую вы ищете, месье, прогуливается по этой аллее. Кстати, вот она направляется сюда. Я вас оставляю.

Действительно, Жером Фандор тоже заметил элегантный силуэт Элизабет Доллон, который вырисовывался на залитом солнцем сельском пейзаже. Девушка, узнав журналиста, торопилась к нему.

В скромном черном платье, которое так дивно контрастировало с ее сверкающими золотистыми волосами, она казалась еще более красивой, более очаровательной, чем когда-либо.

Элизабет Доллон взяла руки молодого человека и пылко сжала их в своих руках.

— Ах, спасибо, — сказала она, — спасибо месье, что вы уже сегодня с утра пришли проведать вашу протеже. Я знаю, как мало свободного времени оставляет вам ваша работа. И я почти сержусь на себя за то, что причиняю вам столько беспокойства из-за своей несносной персоны. Но дело в том, что, понимаете, — рыдания сжали горло девушки, — я сейчас чувствую себя такой одинокой, такой потерянной… Я никому больше не доверяю, кроме вас. Я словно потерпевшее кораблекрушение судно, которое волны бросают во все стороны, мне кажется, что я окружена врагами, противниками, я живу в каком-то кошмаре… Что бы я делала без вас?

Молодой человек, взволнованный так просто и где-то даже наивно изложенными невзгодами, также в ответ сжал руки девушки.

— Знаете, мадемуазель, — тихо произнес он, взволнованный более, чем ему хотелось бы казаться, — вы можете полностью положиться на меня. Я считаю, что правильно сделал, что предложил вам отдохнуть здесь несколько дней и гарантировать таким образом полную безопасность на тот случай, если у вас существуют какие-либо враги, во что я почти не верю. Кстати, давали ли вы кому-нибудь свой адрес?

— Никому, — ответила девушка, — а что?…

На ее лице вырисовалась тревога.

Жером Фандор, думавший о загадочном утреннем звонке, не захотел ее пугать.

— Нет, я спросил просто так, мадемуазель. Вашего ответа мне достаточно.

Он тут же перевел разговор на другую тему:

— Успокоились ли вы после того… потрясения, перенесенного на днях?

— Ах, месье, — воскликнула Элизабет Доллон, — подумать только, что это вам я обязана жизнью! Я уверена, что кто-то хотел, чтобы я исчезла. Меня хотели убить или отравить. Ведь вы тоже так думаете, правда? Должно быть, перед тем, как я потеряла сознание и упала в своей комнате, я была усыплена каким-то загадочным наркотиком. Так же было и с моим братом, так как теперь я абсолютно уверена в том, что и он тоже был усыплен, отравлен…

— И, что он мертв, не так ли? — тихо спросил Жером Фандор.

— И что он мертв, — без волнения, но со слезами в голосе повторила девушка.

К сожалению, вы предоставили мне столько доказательств, что я в этом больше не могу сомневаться. Мой бедный брат!

— Однако нам необходимо серьезно изучить ситуацию, — прервал ее Жером Фандор, — хоть это и будет стоить вам нескольких неприятных минут, связанных с воспоминаниями. Возьмите себя в руки, мадемуазель, и давайте поговорим.

Молодые люди постепенно отдалились от террасы и остались совершенно одни в центре парка, в тени больших деревьев. Никакой шум из внешнего мира не мог потревожить их уединения. Они были далеки от всего, что происходило вокруг.

Жером Фандор начал:

— Я неоднократно думал о том знаменитом документе, написанном зелеными чернилами, которому вы совершенно напрасно не придавали значения до того дня, когда вам показалось, и, может быть, совершенно справедливо, что его у вас хотели украсть. Кстати, вы можете мне сказать, у вас ли еще находится этот список?

— Не знаю, я даже не знаю. У меня голова идет кругом, и мне очень трудно собраться с мыслями. В прошлый раз я вам утверждала, что этот список исчез из красного бумажника, который я положила на камин в своей комнате нашего дома в Отёй. Но, чем больше я об этом думаю, тем больше я в этом сомневаюсь. Теперь мне кажется, что этот список был, а значит, должен быть и сейчас, если только с тех пор его не украли, в большом чемодане, в который я кое-как сложила бумаги и книги, оставленные братом в беспорядке на рабочем столе и попавшиеся мне под руку. Для того, чтобы мне в этом убедиться, нам надо бы вернуться в Отёй… Нет, наверное, это бесполезно. Когда два дня назад я хотела вам его отправить, я везде искала этот проклятый документ, но так и не смогла найти. Может быть, я взяла его с собой, когда уезжала с улицы Норвен?