Пьер Сувестр - Месть Фантомаса

Это был еще тот тип, этот Дьяк, и своим прозвищем, так мирно звучащим, он был обязан репутации «звонаря», которую приобрел среди своего окружения. Мрачная это была репутация, так как от ударов любовника Эрнестин звенели обычно не колокола церквей, а головы несчастных прохожих, которых он, предварительно обобрав, никогда не упускал случая оглушить наполовину или на три четверти, или, в случае необходимости, насовсем, если, на их горе, кто-то из них вздумывал оказывать ему робкое сопротивление!

Эрнестин заканчивала объяснять Нибе, почему этим вечером не нужно рассчитывать на Дьяка: слишком запутанные и темные события разворачивались в данный момент в городе.

Мамаша Косоглазка с любопытством спросила:

— Значит, он замешан в деле Доллона?

При этих словах Дырявая Башка насторожился, правда, не подав виду и продолжая приводить в порядок огромный тюк со старым тряпьем.

Но Нибе ответил мамаше Косоглазке:

— Дьяк ни при чем в этой истории, я знаю, о чем говорю… Скорее всего, он опасается повторить участь Бочара, поэтому и не пришел. Впрочем, я его понимаю, сейчас нужно быть очень осторожным.

Эрнестин и мамаша Косоглазка принялись оплакивать Бочара.

Бедняга! Выйти из тюрьмы, чтобы через две недели вновь угодить туда, да еще с грозным ярлыком на спине: контрабанда, фальшивые деньги…

Нибе успокоил их.

— Говорю я вам, — проворчал он, — что я нашел для него классного защитника, метра Анри-Робера. С этим парнем, умеющим прибрать судей к рукам, Бочар должен дешево отделаться.

Нибе, однако, встревоженно глянул на часы.

— Уже почти половина третьего, присвистнул он, — нужно спускаться к реке. Вот-вот Матрос со своей лодкой должен причалить к выходу из канализационной трубы.

Мамаша Косоглазка, которая всегда волновалась, когда прибывала очередная партия контрабандных товаров, чтобы осесть в ее погребе, попыталась отговорить Нибе.

— Может, сегодня не надо. Ты не справишься один, — начала она.

Нибе взмахнул руками, будто хотел сказать: «Ничего тут не поделаешь», но тут его взгляд остановился на Дырявой Башке. Тюремщик мгновение поколебался, затем, наклонившись к женщинам, предложил:

— Раз уж нет никого другого, я мог бы взять с собой Дырявую Башку.

Но женщины запротестовали, слегка понизив голос, чтобы не мог услышать юродивый: Дырявая Башка еще никогда не ходил на дело. И потом, он часто несет всякий бред, можно ли быть уверенным, что он не выболтает?

Нибе улыбнулся:

— Как раз его идиотство и паяное отсутствие памяти позволяет без боязни использовать его.

— Клянусь, — немного успокоившись, признала мамаша Косоглазка, — ты говоришь дело…

Затем, чтобы еще раз убедиться в простодушии несчастного Дырявой Башки, она добавила:

— Эй, расскажи-ка, ты сегодня ужинал, Дырявая Башка?

Несчастный, казалось, предпринял невероятные усилия. Напрягая память, он обхватил голову руками, закрыл глаза и надолго задумался. Однако после некоторой паузы он ответил с напыщенным, но в то же время удрученным видом:

— Право, я уже не знаю.

Нибе, внимательно наблюдавший за ним, кивнул головой, подведя итог:

— Отлично!

Нибе, идя впереди напарника, спустился в погреб мамаши Косоглазки. Ходить по подвалу было нелегко, так как приходилось переступать через разного рода ящики и самые невообразимые тюки. Тюремщик прошел в другой погреб, меньший по размерам, но такой же грязный, вдоль стен которого громоздились длинные ящики со слегка изъеденными ржавчиной крышками.

Дырявая Башка, которому было поручено нести фонарь, чтобы освещать дорогу, заинтересовался этими ящиками. Машинально он открыл один из них и отступил потрясенный: ящик был доверху набит золотыми монетами, ярко переливающимися при свете фонаря.

Хлопнув слабоумного беднягу по плечу, Нибе оторвал его от созерцания сокровищ.

— Смотри, — процедил он сквозь зубы, — не свались в обморок. Похоже, старина, твое слабоумие не доходит до того, чтобы ты не понимал ценности золотых. Ладно, я тебе дам пару монет, если будешь себя умно вести. Правда, — продолжал надзиратель тюрьмы, затягивая своего напарника вглубь второго погреба, — если ты когда-нибудь вздумаешь предъявить эти деньги своему банкиру, будь начеку, хотя это и луидоры, но все же эти звонкие блестящие монеты не совсем правоверные. Так что надо держать ухо востро!

Дырявая Башка кивнул головой. Запинаясь на каждом слоге, он дал понять, что смекнул, о чем идет речь.