Валерий Смирнов - Операция «Гиппократ»

После того, как Капон опрокинул в себя стакан ледяного вина, его вставная челюсть успокоилась, и он почти внятно предложил Боцману пари на двадцать тысяч. И за что спорил этот одноглазый босяк? Он спорил за то, что у одного подполковника милиции эти самые пресловутые сережки будут висеть у семейных трусах от одесского перрона до самого Киева. А чтобы по дороге те брюлики не растворились от чрезмерного подполковничьего напряжения, с ним у вагоне поедут еще два мента, одетые под инженеров перед тринадцатой зарплатой. И Спорщик мажет на двадцать штук, что эти самые сережки будут украшать семейные трусы подполковника, а Боцман отвечает ему: если они таки да зашиты в таком сейфе, то Капон может начинать экономить слюни для подсчета купюр.

Через пару дней Боцман нагло припирается на вокзал и делает из себя страшный вид, с понтом соскучился за этой мамой русских городов – хоть по шпалам маршируй. И лезет у вагон с билетом на кармане, в белой панаме, как у приезжего придурка. Что там было в вагоне, так это покрыто мраком неизвестности. Потому как, хотя бандита Боцмана уже нет на этом свете, а из его сомнительного пепла возродился фирмач Леонид Александрович, но те двое ребят, которые были вместе с ним, тоже живы-здоровы. Более того – один из них продолжает шнырять по Одессе при виде, словно, кроме него, нас некому вывести до очередного светлого будущего. Короче говоря, до Киева доехали подполковничьи трусы у таком замечательном виде, что их можно было штопать исключительно погонами. Потому как Боцман рассудил: произведениям ювелирного искусства место в ушах прекрасной дамы, а не возле ментовских яиц.

Но самое главное же не это. Самое главное, сережки таки да попали в Киев, хотя наши менты сильно обижались, что на их налет пришелся еще чей-то. И нехай они мотали нервы у всего города, как будто эти поганые сережки – последний актив Страны Советов, но Капон таки получил свои двадцать штук в конспиративной обстановке.

С тех пор и Капон, и Боцман старались не видеться, потому что в нашем мире не всё идет гладко, а склероз случается далеко не с теми людьми, на которых ему бы стоило напасть. И лишь теперь, когда времена изменились, нехай даже люди остались прежними, Капон без особого риска приперся в благотворительный фонд к известному филантропу, обвинить которого в какой-то гадости мог только больной на всю голову, мечтающий поскорее вылечиться на полях орошения.

Пока Капон утрясал всякие формальности, Майка Пилипчук не изнывала от безделья, хотя ей надоело по два раза на день менять наряды. Заскочивший буквально на пору часов Моргунов приволок ей гигантскую кипу прессы из своего золотоносного мусорника и повысил Майку в должности.

Теперь Пилипчук была уже не адвокатессой нидерландского пошиба или фирмачкой местного производства, а руководителем куска медицинского центра имени Гиппократа. Кто такой этот самый Гиппократ Майка плохо себе понимала, но тем не менее прониклась ответственностью самостоятельной работы. А Гиппократ – не самое главное, нехай даже Славчик на этом слове так помешался. Основное – результаты совместной трудовой деятельности, постоянно оседающие в гардеробе, холодильнике и под паркетом в прихожей. Тем более, что трудовые навыки роботы с телефоном у Майки уже были.

Моргунов умчался дальше, а Пилипчук, вооружившись фломастером, начала трудолюбиво подчеркивать объявления в газетах. Особое внимание Пилипчук привлекали такие рекламы, которые она сама еще недавно давала.

Ишь, сучки, рассуждала Майка, трудолюбиво вкалывая фломастером, ничего, я вас привлеку к работе на благо общества, ударницы-единоличницы. «Очаровательная леди ищет богатого и щедрого спонсора» – подходит, «Прелестная незакомплексованная девушка сделает реальными ваши самые смелые эротические мечтания за финансовую поддержку» – сойдет. А это чего? «Молодой Скорпион ищет близкого знакомства с состоятельной дамой, позволящей ужалить ее в попу» – пошел вон вместе с бисексуалами, шаровик. Хотя… Подчеркнем. И подумаем.

Пока Майка вкалывала, Капон уже отдыхал. Заявившийся до него Моргунов стал напрягать старика очередными дерзновенными планами.

– Слава, дайте сделать глоток воздуха пожилому человеку, – предмогильным шепотом поведал Спорщик. – Мы завтра подписываем договор и должны хотя бы немножко отдышаться.

– Отдыхать на том свете будем, – успокоил Капона подельник. – Вы уверены, что это был единственный выход? Мы имеем потерять много денег…