Илона Волынская - Шоу одинокого скелета

– Видишь ли, Машенька… – дипломатично начал Юра, но Мария Алексеевна остановила его одним словом:

– Вижу, – и она кивнула на телевизор.

– Но нам бы не хотелось, чтобы у тебя сложилось ложное представление о том, что ты там увидела, – лихорадочно забормотал Юра, окончательно сбился, стряхнул с себя руки жены и брата и скрылся за спинами остальных гостей.

Мария Алексеевна брезгливо поглядела на соседей, приятелей и деловых партнеров и переключилась на детей.

– Итак, я жду ваших объяснений! – в ее голосе ощутимо слышался металл.

Теперь уже для сыщиков настала пора переминаться с ноги на ногу и выталкивать друг друга вперед.

– Видишь ли, мама… – наконец начала Кисонька.

– Вижу. – Мария Алексеевна снова кивнула на телевизор. – Вижу, что вы превратили семейную беду в развлечение.

Сыщики недоуменно уставились на нее.

– Мам, ты чего? – обиженно протянула Мурка. – Где тут развлечение?

– А это что? – Мама в очередной раз кивнула на экран. – Все хороши, нечего сказать. В доме несчастье, отец чуть с ума не сошел, мне пришлось его лекарствами отпаивать, а они… Гости поживиться решили, а дети игру в сыщиков затеяли. Вместо того чтобы помочь отцу…

– А мы что делаем? – Мурка почти кричала.

– Ваши игрища – это, по-твоему, помощь?

– А что тогда – помощь? Посуду помыть? Или сидеть в углу тише воды, ниже травы? Ну конечно, чистые тарелки и полная тишина сра-азу же спасут папу от разорения!

– Не смей дерзить матери! – завелась Мария Алексеевна. – Немедленно иди в свою комнату и ложись в постель! Остальных это тоже касается. Спать, быстро!

– Так утро уже скоро! – заныла Катька.

– Знать ничего не желаю! Марш в свои комнаты!

– Вот интересно: мы – единственные люди, кто хоть как-то пытается папе помочь! И мы же, получается, самые виноватые! – воскликнула Мурка и гневно затопала вверх по лестнице.

– Вот только твоих обид папе сейчас и не хватает, – бурчала мама, поднимаясь за ней следом.

Девчонки уже подошли к своей комнате, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге встала позевывающая Бомбина.

– Ну вот, я думала, что раньше всех встану, – недовольно сказала она. – Думала, покажу вам, как надо не лениться! А вы, оказывается, тоже рано поднимаетесь. А могли бы спать допоздна, раз богатенькие! – с упреком сказала она.

– Ну вы видали эту Золушку! – сквозь зубы процедил Сева.

– Не стоит беспокоиться, обычно в этом доме в… – Кисонька глянула на часы, – в четыре утра все еще спят.

– Ты-то, девочка, тут при чем, ты же в этом доме не живешь. Пусть Мурка ответит или Кисонька, – Бомбина ткнула пальцем в Вадьку.

Вспыхнувший Вадька смущенно покосился на Марию Алексеевну. Та хмыкнула.

– Идите, наконец, в постели. И ты, деточка, тоже, – мама кивнула Бомбине. – На тебе очень симпатичная ночная рубашечка, но бегать в ней по лестнице – это лишнее.

Бомбина повернулась, нашла глазами Катьку и уставилась на нее с немым трагическим упреком.

– Чего? – растерянно спросила Катька.

– Вот видишь – симпатичная! – Бомбина зажала подол своей длиннющей рубашки в горсти и обвиняюще сказала Катьке: – Симпатичная! А ты… А ты говоришь – вредного цвета, люди с ума сходят! Ты! У тебя просто вкуса нет! – И гордо задрав нос, Бомбина уплыла обратно в комнату.

– У нас на месте преступления – полный облом! – возмущался Вадька. Он походил на охотничьего пса – стоял на четвереньках и словно принюхивался к полу, диванам, стенам. Он походил на охотничьего пса, потерявшего след, – такая растерянная у него была физиономия.

Вадька безнадежно поглядел на Севу снизу вверх и уселся на пол.

– Ты только подумай: ведь он же как-то вошел, подкрался к Мурке сзади, стукнул ее, потом стул взял, залез, дотянулся до камеры, выключил ее – и ни единого следа! Будто по воздуху прилетел!

– Спуститься-то можно? – опасливо поинтересовался Севка. Он сидел на столе, по-турецки поджав ноги. На стол его загнал Вадька: стоять на полу было нельзя – вдруг там следы преступника, сидеть на стульях – ни в коем случае, ведь преступник воспользовался стулом, чтобы дотянуться до прицепленной над карнизом камеры. И подходить к диванам Вадька тоже запретил – так, на всякий случай.

– Спускайся! – безнадежно махнул рукой Вадька.

Севка спрыгнул со стола, обвел взглядом веранду:

– М-да, обули нас по полной программе.

– Главное, я в упор не врубаюсь: как он к камере подобрался? Он ее даже увидеть не должен был! Никто же не видел, никто! Девчонки не заметили, а они ведь точно знали, что камера есть!