Татьяна Луганцева - Куку Шинель

– Может, и необъективна, а может, объективна. Но он точно не дурак, чтобы взять свою фирменную как ее… неважно, и убить ею Валерию. Мол, все смотрите: это орудие преступления принадлежит маньяку Соболеву – прошу любить и жаловать! – сказала Яна. – К тому же он знает этих людей давно, зачем ему их убивать именно сейчас? А когда умер Петр Натанович, он вообще был в плену у бандитов.

– Может, у него приступ шизофрении или еще какое обострение? – пожал плечами Илья.

Внезапно стенания толпы нарушил душераздирающий крик:

– Дорогая вы моя! Как же я без вас?!

Затем раздался глухой удар и людские крики:

– Караул! Помогите! Она хочет, чтобы ее зарыли вместе с трупом! Выньте ее! Мужчины, ну что же вы стоите?!

Кое-какие мужики и Яна с ними кинулись на крики толпы. На гробе Валерии Максимовны, уже опущенном в яму, распласталась пожилая женщина, безудержно рыдая и вцепившись в крышку. Так как родственников у Леры не было, Яна почему-то сразу поняла, что это медсестра – тетя Нюра.

Илья с Евгением, оказавшиеся в толпе спасателей, страхуя друг друга, спустились к обезумевшей от горя женщине. Илья протянул ей руку:

– Держитесь!

Она подняла на него заплаканные глаза и закричала:

– Все! Дождалась! Спасибо, господи! Петр Натанович был прав, дух Владимира Адольфовича освободился! Заберите меня к себе и к моей дорогой Лерочке!

– Заберем, заберем, – пообещал ей Илья.

Старая женщина протянула ему навстречу руки, испачканные могильной землей, и со словами: – Здравствуйте, Владимир Адольфович, вы совсем не изменились! – позволила вытащить себя из могилы.

– Старуха тронулась от горя! – шептались люди.

Только Илья и Яна смотрели друг на друга, думая об одном и том же.

– Почему меня второй раз называют Владимиром Адольфовичем? – удивился он.

– Ты меня спрашиваешь? Я не знаю! – ответила Яна. – Первый человек, кто так встретил тебя, уже мертв, вторая – в истерическом припадке, нам не у кого узнать, – ответила Яна.

Внезапно к ней подскочила Инесса Филипповна и, схватив ее за руку, оттащила в сторону. Одета она была в какое-то длинное цветастое платье и черную траурную соломенную шляпку. Говорила она скороговоркой, вращая глазами и брызгая слюной от возбуждения:

– Яна, я тут слышала, что вы все каких-то преступников ищете?

– А вы кого-нибудь подозреваете? – оживилась Яна.

– В том-то и дело, что нет, но я знаю, как поймать убийцу, так сказать, «на живца»!

Не дав Яне опомниться, Инесса Филипповна понеслась в толпу людей и взобралась на пенек – импровизированный постамент. Каждый с этого возвышении мог сказать пару теплых слов об усопших.

– Дорогие мои земляки, – обратилась к собравшимся Инесса Филипповна, сняв свою несуразную шляпку и прижав ее к груди. – Я такое же пострадавшее лицо, как и все вы. Похоронили моего друга Петра Натановича и моего врача Валерию Максимовну. О Петре Натановиче я сказала много теплых слов в прошлый раз… – прервалась дама.

Яна поняла, как странно эти слова звучат для человека, впервые оказавшегося на похоронах Валерии. Словно у Петра Натановича было такое хобби, чтобы его хоронили несколько раз, чем, собственно, сейчас и занимались.

– Теперь я хочу сказать о Валерии, о Лерочке, о нашей доброй фее… – продолжала Инесса Филипповна, – ох, кто же будет измерять мне артериальное давление и лечить мою подагру? Но что же я все о себе и о себе? Перед нами огромная трагедия – кто-то лишил жизни еще молодую женщину, полную сил и желания помогать больным. Я не знаю, кто этот подлец, но обязательно вспомню что-то важное, что сказала мне Валерия Максимовна, когда я встретила ее в последний раз. Она предчувствовала, что ее могут убить, и поделилась со мной очень ценной информацией, и я вот-вот это вспомню, и тогда преступнику не уйти от ответственности!

У Яны даже в глазах потемнело от осознания того, как лихо Инесса Филипповна подписывает себе смертный приговор. Она красноречиво посмотрела на Евгения, и тот, правильно истолковав ее взгляд, сдернул свою домработницу с пенька.

– Довольно, Инесса Филипповна, вы уже сделали все, что могли! Вы просто не в себе!

«Да, давно этот мирный поселок не видел таких бразильских страстей. Одну увели в истерике, другую в состоянии героического самопожертвования», – подумала Яна и сказала вслух:

– Только толку никакого!

– Что? – не понял ее Евгений, уводя свою компанию, вместе с отличившейся Инессой Филипповной, с кладбища.

– Да так… я о своем, о наболевшем.