Дарья Донцова: Микроб без комплексов

– Не знаю насчет ее обращений к богу, а в остальном все правильно. Я работала с Лялей год. Она вела себя безупречно, за исключением пары маленьких скандалов, никаких проблем не возникло. Полнейшее раскаяние, признание своей вины, муки совести, мечты отправиться в монастырь, чтобы молиться за душу Риты, – весь джентльменский набор был выставлен на продажу. Иосиф Яковлевич, узнав о душевном состоянии ребенка, сказал: «Девочка полностью осознала содеянное! Никаких проблем с ней в дальнейшем не вижу!» Но я понимала: Ляля великолепная актриса, она обведет вокруг пальца кого угодно, включая и старика Ландау, поэтому попросила задержать подростка еще хотя бы на год. Но Иосиф Яковлевич уперся. Он очень авторитарен и не терпим к чужому мнению, в особенности, если его высказывает женщина.

Людмила Николаевна поправила кружевную салфетку, украшавшую журнальный столик.

– Я чувствую себя виноватой за то, что сейчас случилось с Лялей. Следовало отстаивать собственную позицию, убедить Ландау еще понаблюдать за школьницей, поговорить с Зоей Владимировной, хотя… Там такая странная семья!

– Чем же? – поинтересовалась я.

Психолог положила ногу на ногу.

– Мать я вообще не видела. Даже самые равнодушные родители хоть один раз да приезжали в гимназию, а она никогда не появилась.

Я пожала плечами, если учесть, что роль Эдиты исполняла Марина Федькина, ничего удивительного в этом нет. Впрочем, бывшая проститутка была, кажется, хорошим человеком. Влад вспоминал, что она, рассказывая о переводе дочери в гимназию Ландау, пожаловалась на новые финансовые заботы, а он посоветовал ей не заморачиваться с дорогим учебным заведением, поместить Лялю в самую обычную школу. Влад справедливо полагал, что объевшейся сладким девчонке будет полезна касторка, считал неправильным покупку машин и наем шофера для сопровождения капризницы на занятия. Но ювелир ничего не знал об убийстве Риты, а Эдита тогда воскликнула: «Нет, нет! Ляля отправится в гимназию Ландау, я так виновата перед ней!»

В чем винила себя Марина? В том, что не сумела, притворившись матерью Ляли, уберечь ее от совершения преступления? Ругала себя за недостаточное внимание к девочке? Интересно, Федькина в самом деле любила Влада? Почему не сообщила ему правду ни о себе, ни о Ляле? Хотя Марина была, похоже, благородным человеком, она полагала, что не имеет права рассказывать кому бы то ни было о чужих тайнах, и была безмерно благодарна Фазилю и Зое Владимировне за предоставленную возможность стать звездой.

– Бабушка тоже оригинальная личность, – продолжала ничего не подозревавшая о моих мыслях Середко. – Вроде она очень любит Лялю, постаралась оказать малолетней убийце психологическую помощь, привезла ее в спецгимназию, потратила огромные деньги… Но между тем Звонарева мало думала о Ляле.

– Вы ошибаетесь, – не согласилась я с психологом, – внучка для нее – свет в окошке!

– Так ли это? – ехидно усмехнулась Людмила Николаевна. – В тот год, когда Ляля очутилась у нас, Зоя Владимировна как раз завершала испытание нового лекарства. Не знаю, от чего оно, но ученая дама постоянно твердила об особой форме средства, не таблетки, не уколы, а некие наклейки.

– Слышала о таких, – моментально вспомнила я о санитаре «Скорой помощи», жалевшим о том, что ему приходится делать уколы, тогда как у его коллег есть чудо-пластыри, и о женщине из аптеки, покупавшей для детей полоски, пропитанные составом от гриппа.

– Я сообщаю Зое Владимировне, какие успехи делает Ляля, – продолжала Середко, – а бабушка кивает с отсутствующим видом, мыслями витает невесть где. Один раз я не выдержала и спросила: «Вам неинтересно?» Звонарева тут же начала суетиться: «Что вы! Просто сейчас у меня на работе сложный период…» И давай о своем лекарстве лекцию читать. Я еще подумала тогда: ничего нового в этой идее нет. Насколько помню, в каком-то из романов Дюма есть описание отравлений, когда в ход шли перчатки, носовые платки или рубашки, пропитанные ядом. Если через кожу легко получить отраву, то почему бы не использовать такой метод в благих целях и не давать этим же способом лекарства пациенту?

– Я видела кино, – кивнула я, – как раз…

Слова застряли в горле. Эдита перед смертью кашляла, бледнела, худела… пижама с забавными зверюшками… домработница Зина тащила у хозяев разные мелочи… Валентина кричала: «Мишки спрятаны»… А еще она прошептала, когда приняла меня в больнице за свою ожившую дочь: «Лежат там, где Раиса хранит сладкое».