Люся Лютикова: Пускай меня полюбят за характер

– А кто там сейчас проживает? – попыталась я вернуть подругу с неба на землю.

– Одинокая пожилая женщина, у которой большие проблемы со здоровьем. Риелтор дал мне понять, что максимум через полгода квартира освободится. Представляешь? – Мне показалось, что в голосе Аллы звучат радостные нотки.

Вообще это какая-то дикость. У меня просто в голове не укладывается, как старики, владельцы квартир, решаются продавать недвижимость с отсрочкой заселения. Своим поступком они вводят людей в сильнейшее искушение.

Не то чтобы покупатель строил коварные планы ускорить смерть пенсионера, подсыпав ему стрихнинчику в кефир, – это, конечно, крайность. Но ведь ясно, что квартиры по этому механизму покупают люди скромного достатка и доведенные жилищными трудностями до отчаяния. Они выложили за недвижимость свои деньги, порой все, что им удалось скопить за долгие годы, и у них появляется естественное желание отпраздновать наконец новоселье. А тут старушка. Цветет и пахнет. Ежемесячно получает от покупателя немалую прибавку к пенсии и умирать не собирается. Наоборот: планирует сделать пластическую операцию и поехать на отдых к морю. Чтобы поправить здоровье. Разве можно удивляться тому, что однажды у покупателя мелькнет подлая мыслишка: «Что-то зажилась наша бабка, пора бы и на погост…» Конечно, он тут же этого устыдится, сам себя одернет и пожелает долгих лет Аглае Тимофеевне. Но мыслишка вскоре появится вновь и уже не будет встречена с таким ужасом. А через пару лет она, глядишь, превратится в стойкое убеждение: «Старуха зажилась!»

А каково это – жить, зная, что есть люди, которые с нетерпением поджидают твоей смерти? Разве похоже это на счастливую старость? Нет, это скорее смахивает на инфаркт миокарда, гипертонический криз и другие варианты скоропостижной и безвременной кончины.

Занятая подобными размышлениями, я не заметила, как мы добрались до места. Дом, в котором Алла собиралась приобрести жилье, оказался добротной сталинской постройкой из светлого кирпича. Подруга набрала на домофоне номер квартиры, и нам тут же открыли дверь, не спрашивая, кто там.

В лифте Алла нажала на кнопку с цифрой «8».

– Последний этаж, – с легким сожалением сказала она. – Но это лучше, чем первый.

На звонок дверь открыл высокий и очень худой мужчина. Он был одет в черный костюм и черную же водолазку и выглядел на все пятьдесят лет.

– Это Люся, моя подруга, – представила меня Алла.

– Аркадий Васильевич Бабиченко, риелтор, – церемонно поклонился мужчина, продемонстрировав проплешины на макушке. – Проходите, пожалуйста, мы вас ждем.

В прихожей Аркадий Васильевич помог нам снять пальто и проводил в комнату. В ней царил полумрак. Лишь неярким светом горела лампа около кровати, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок. Сначала мне показалось, что незастеленная кровать пуста. Но тут же я заметила в высоких подушках бледное лицо с заострившимся носом. Лицо зашевелилось, из-под пухового одеяла появилась тонкая рука, и стало понятно, что в кровати лежит пожилая женщина. Она была далеко не в лучшей форме: руки мелко дрожат, лицо осунулось, под глазами черные круги, седые пряди в беспорядке разметались по белой подушке.

– А вот и наша Виолетта Владленовна, – преувеличенно бодро воскликнул Аркадий Васильевич, делая широкий жест в сторону кровати. Таким тоном врач говорит у постели пациента, дни которого сочтены.

Мы с Аллой назвали себя, после чего повисло неловкое молчание. Взглянув на оробевшую подругу, я поняла, что от ее недавней эйфории не осталось и следа. Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Зато старушка неожиданно оживилась и обратилась к Алке:

– Аркадий Васильевич сказал мне, что у вас сын?

Подруга кивнула.

– Как это, должно быть, хорошо – иметь детей. Без них нет настоящей семьи. А мне, знаете ли, не довелось. Сначала училась, потом работала, думала – успею еще. А потом неожиданно стукнуло сорок лет, и о потомстве пришлось забыть. Навсегда.

Виолетта Владленовна попыталась приподняться повыше, но закашлялась и опять сползла вниз. Из-под одеяла ее голос раздавался немного глухо:

– Уж извините, что встречаю вас в таком виде, я приболела. Ничего серьезного, небольшая простуда. Но доктор все равно советует отлежаться. В моем возрасте, знаете ли, рисковать не стоит.

Мы с Аллой синхронно кивнули: конечно, не стоит.

Сзади раздалось слабое дребезжание. В комнату вошла карлица со скорбным лицом. На своих маленьких ручках она несла поднос с двумя гранеными стаканами, в которых плескалась бледно-коричневая жидкость. Стаканы тихо подрагивали в такт ее шагам.