Люся Лютикова - Жизнь замечательных детей

Я решила пойти на хитрость.

– Самое странное, Олег, что у меня было точно такое же впечатление от Аиды. И я, между прочим, тоже хотела с кем-нибудь это обсудить. Звонила тебе, но… Ты знаешь, твоя секретарша на телефоне, она так странно ведет себя с клиентами…

И я многозначительно подняла брови.

– Это не секретарша, – сказал Хоркин и слегка покраснел, – это моя мама.

Все понятно. Главный недостаток тихого московского интеллигента – его тихая интеллигентная мама. Которая превращается в настоящую фурию, когда в радиусе двадцати метров от ее дорогого мальчика появляется особа, потенциально годящаяся ему в жены.

Чтобы замять неловкость, я поспешно спросила:

– Кстати, а кто ты по профессии?

– Я психолог, занимаюсь семейной терапией. Консультирую как сохранить брак, как построить отношения после развода, почему возникли трудности с детьми и как их исправить…

– Да мне же тебя сам бог послал! – закричала я и бросилась вон из кухни.

Через полминуты я уже протягивала Олегу странный рисунок Игорька.

– Вот, это тест, который проводили в школе. Надо было нарисовать семью, а ты видишь, что у Игорька получилось? На самом деле у него есть папа, мама, старшая сестра и двое младших братьев, но он никого из них не нарисовал, представляешь? Школьный психолог сказала, что подозревает олигофрению…

Хоркин бросил быстрый взгляд на рисунок и спросил:

– Могу я поговорить с мальчиком?

Я позвала Игоря.

– Наедине, если можно.

Я вышла, тщательно прикрыв за собой кухонную дверь.

Минут через двадцать Олег отпустил Игорька и позвал меня.

– Никакой олигофрении у ребенка, конечно, нет, – сказал Хоркин. – И всех членов своей семьи он любит, каждого, разумеется, по-своему.

– Почему же тогда он никого не нарисовал?

– Мальчик просто не успел. Все дело в том, что школьный психолог грубо нарушила методику проведения теста. Оказалось, она собрала весь класс, раздала каждому ученику листок бумаги и ручку, а через пятнадцать минут пришла и собрала рисунки. А Игорек не понял задание, он задумал изобразить что-то вроде семейной фотографии, но успел только тщательно прорисовать рамку.

Я обозлилась на подлую Марину Остаповну. Зачем она пугала меня школой для дебилов? Неужели только ради того, чтобы выбить из обеспокоенной мамаши взятку?

– Вообще рисуночные тесты, – продолжал Олег, – требуют индивидуального подхода. Психолог должен фиксировать любую мелочь, в том числе в какой последовательности ребенок рисует и что он при этом говорит. И конечно, для интерпретации рисунка необходим профессионализм и большой опыт.

– Значит, школьный психолог – дилетант? – осенило меня.

Хоркин вздохнул и уклончиво ответил:

– К сожалению, в общеобразовательных школах работает очень много непрофессионалов. На маленькую зарплату выпускник университета не пойдет, вот бывшие учителя биологии, труда или физвоспитания на скорую руку переквалифицируются в психологов. Возможно, в будущем эта ситуация изменится. Однако если у тебя или твоих знакомых какие-то проблемы с детьми, лучше консультироваться у платного специалиста. Вот, держи, может быть, пригодится. – И Олег вытащил из кармана пиджака визитку.

«Олег Анатольевич Хоркин, психотерапевт», прочитала я на белом прямоугольнике, и у меня тут же возник вопрос:

– Слушай, а зачем ты работаешь в «Радости жизни»? Ни за что не поверю, что ради дополнительного заработка.

– Нет, – улыбнулся Олег, – не ради денег. Дело в том, что я пишу диссертацию. С клиентами фирмы происходят значительные психологические изменения, порой люди вновь обретают смысл жизни. Я изучаю, насколько такое искусственное вмешательство в судьбу может быть полезно. У меня уже собран значительный фактический материал. Тема моего исследования звучит так…

Но он не успел договорить, потому что за моей спиной раздалось вкрадчивое:

– Добрый вечер.

Я обернулась и увидела Максима. И хотя Малахов улыбался, глаза его сверкали нехорошим огнем. Я изобразила бурную радость:

– Олег, познакомься, пожалуйста, это Максим.

– Муж, – веско добавил Малахов, буравя гостя взглядом.

– Очень приятно, – вежливо сказал Хоркин.

– А это Олег, – сказала я, стараясь, чтобы мог голос звучал как можно беззаботнее. Но провести Малахова мне не удалось.

– Олег? – взревел он, словно раненый буйвол. – Тот самый?

Увы, я заняла неправильную позицию. Вместо того чтобы изобразить равнодушие или самой идти в наступление, я принялась трусливо обороняться.