Люся Лютикова - Жизнь замечательных детей

И что доказывает тот факт, что Юлий покинул Москву лишь сегодня, на пятые сутки после убийства? Что ему нечего скрывать? Что он с чистой совестью оставался в столице, не опасаясь ареста? Или парень слишком хитер и хладнокровен, и убить человека для него значит не больше, чем прихлопнуть назойливого комара?.. Слишком много вопросов и слишком мало ответов.

Однако на всякий случай я записала название клуба. Возможно, там мне расскажут о Юлии совсем другую историю.

– Ну что, напишете про развратников в газете? – спросила меня Анастасия на прощание.

– Обязательно, – отозвалась я, тщательно пряча улыбку.

Да уж, эффект будет потрясающий. Думаю, что после такого материала тысячи мужчин со всех концов страны рванут в первопрестольную в поисках приятного заработка. А все спортивные клубы в Москве закроют, потому что мужья перестанут отпускать туда своих благоверных. В результате столичные дамы стремительно растолстеют, и я больше не буду выделяться на общем фоне. Класс.

Символ семейной власти – пульт дистанционного управления от телевизора.

В нашей ячейке общества власть целиком и полностью принадлежала Максу. Второй день подряд мы смотрели спортивный канал.

Ну объясните мне, пожалуйста, что интересного в скелетоне, то бишь санном спорте? Какое-то ребячество, честное слово! Взрослые тети и дяди ложатся на салазки и с оглушительной скоростью съезжают по извилистой горке. И где тут собственно спорт? Где преодоление себя? Ведь это сплошная физика: результат состязаний зависит лишь от силы трения между санями и снегом, больше ни от чего.

Ну а про бокс я вообще не говорю. Два жилистых мужика с остервенением мутузят друг друга. Мне кажется, я даже слышу, как хрустят их кости. Убожество. Единственная отрада – боксер Оскар де ля Хойя, этот симпатяга хотя бы поет перед дракой.

Не думайте, пожалуйста, что я вообще против спорта. Бывают красивые состязания. Например, фигурное катание. Но когда на экране пара фигуристов заскользила по льду, Малахов презрительно скривился и переключил на какую-то политическую программу.

Три самодовольных политолога, раздувая щеки, обсуждали такую проблему: что делать, если Президент примет (тут звучит политический термин), ведь тогда упадет (еще один термин), и окончательно возрастет (третий термин).

Нет, вы чувствуете остроту момента? Никто еще ничего не принял, ничего не упало и не возросло, а они уже понастроили кучу гипотез. И чуть не передрались перед камерой, отстаивая собственную точку зрения. Очень хотелось сказать: успокойтесь, господа хорошие, случись то, что вы предрекаете, вы будете последними, у кого спросят совета.

Несмотря на наши с Ниной Платоновной опасения, миллионер Малахов оказался неприхотлив в быту. Прямо-таки аскетичен. Спал на раскладушке в коридоре, укрываясь тоненьким детским одеяльцем, поскольку другого в доме не нашлось. Безропотно ел то, что ему предлагали, не капризничал и ни на что не жаловался. Несколько раз он даже проявил геройство и сменил памперс у младенца.

Если бы не чрезмерное увлечение спортивным каналом, Максим был бы просто идеальным отцом семейства. Впрочем, телевизор – это еще куда ни шло. Но вот ревность…

В Малахове жила совершенно африканская ревность. Она обнаружилась внезапно.

Дело в том, что я не оставляла надежду добраться до Олега Хоркина. Он последний в списке подозреваемых, и мне обязательно надо с ним поговорить. И вот вчера вечером я решилась попытать счастья во второй раз. Я набрала номер его телефона и важно сказала:

– Будьте добры, запишите меня на прием к Олегу Анатольевичу.

– Бесполезно, девушка, я вас узнала, – сурово отозвался женский голос.

Это опять была она! Та самая то ли жена, то ли секретарша Хоркина. Господи, но как, как она могла меня узнать? Она что, хранит в памяти голоса всех звонивших ее дорогому Олегу?

– Простите? Я вас не понимаю, – изобразила я безмерное удивление.

– Все вы прекрасно понимаете, – насмешливо протянула дама. – По какому вопросу вы хотите записаться на прием?

– Э-э-э… Мне нужна консультация.

– По какому вопросу? – настаивала собеседница.

Мысли птицами заметались в голове. Что же сказать? Наверное, Олег все-таки врач. К кому еще записываются на прием? Но вот какая у него специализация?

– У меня ужасные боли, – жалобно сказала я, – просто нет сил терпеть.

– Где у вас боли?

– Вы знаете, точную локализацию определить трудно, – продолжала я изворачиваться. – Вообще-то для этого мне и нужна консультация.