Андрей Кивинов: Ставки сделаны

– Двое, да.

– Как выглядят?

– Страшные такие… – Стаса передернуло прямо.

Чертков вновь внутренне поаплодировал сыну. Тончайшая игра. Даже этот бугай (Чертков имел в виду Любимова), кажется, начал сочувствовать. А то все сычом смотрел. Будто бы в чем подозревал.

– Лет по тридцать обоим, – продолжал Стас – Один кавказец. Здоровый и весь в наколках. А второй русский…

– Не этот? – Любимов сунул Стасу под нос фото Балашова.

Стас разглядел его очень внимательно. На всякий случай надо запомнить парня. Какой-то, значит, батянин кадр. А о батяне побольше знать – пригодится…

– Нет. Похож чем-то… Совсем немного. Этот молодой…

– А увидишь – узнать их сможешь? – наклонился к Стасу Виригин.

– Конечно!

Виригин кивнул. Ему Стас понравился. Дельный, кажется, парень. Может, наверное, злодеев описать внятно.

– Фотороботы сейчас сделаем…

На этой фразе в кабинете появился Рогов. И сразу заорал. С корабля на бал, что называется.

– И где этих роботов искать?! Я как чувствовал!

– Найдем, Вась… – встал Максим.

– Всех на уши поставим, – не очень уверенно поддержал Любимов.

Ему «шестое чувство» тоже подсказывало, что не видать Ваське денег. Как тех же самых ушей.

– Ты лапшу-то мне не вешай! – Рогов был явно не в себе. – Чего ты куда поставишь? Обгадился, так не тренди…

При посторонних – самое то, конечно, скандал.

Рогов схватил со стола фото Балашова и разорвал в мелкие клочья.

– Вот вам моя квартира!

Дальше так продолжаться не могло. Виригин взял Рогова за плечи и насильно вытолкал из кабинета.

– Езжай, Вась, домой. Отдохни, выспись. Завтра тоже не приходи. Мы тут сами…

– Заботливый… – нехорошо ухмыльнулся Рогов. – Чего вы сами-то? Обули вас, как второклашек… Офицеры! Нули на палочке, а не офицеры!

Добрейшему Максиму тоже захотелось смазать Рогову по физиономии.

Вася вышел из Главка, взял в магазине на углу бутылку «Айрана». Не разбирая дороги, добрел до Таврического сада. Подобрал у ограды какой-то металлический штырь. Опасный, между прочим, штырь – убить можно.

Это Вася отметил как-то походя, в полмозга. А сам провел штырем по остроконечной ограде «Таврика»: тррр!

Звучно так получается и ритмично: тррр!

И давай боевой офицер, краса и гордость убойного отдела Василий Иванович Рогов бродить вдоль ограды и трещать: тррр! тррр!

Почему-то это его успокаивало.

Долго ли, коротко ли (сам Вася ход времени не очень отслеживал) появился наряд милиции. Два дородных сержанта с резиновыми дубинками Эр-200, за которыми еще со времен горбачевской перестройки закрепилось название «демократизаторы», с ироническим интересом следили за низкорослым мужичком, оглашающим округу малохудожественными звуками. Наконец один из них решил вмешаться в мелодию:

– Эй, придурок!

Рогов резко обернулся:

– Что ты сказал, козел?

Милиционеры остолбенели. К такому неделикатному обращению они не слишком привыкли.

– Чего молчишь, урод? – несло Рогова. – Я к тебе обращаюсь!

Сержант смачно приложил Рогова демократизатором. Голова Василия стукнулась об ограду. Не слишком сильно, но синяк будет.

Василий отскочил в сторону и выхватил пистолет. Сержант застыл с поднятой дубинкой. А Рогов уже звонил по мобильнику:

– Семен, это я. Быстро наряд к Таврическому, со стороны Тверской. На меня менты напали. Глухой? Кто-кто – менты, говорю, напали. Патруль. Может, и пьяные… Или просто свихнулись. Проверим. Врача вези – у меня телесные повреждения…

Патрульные слушали, разинув одинаковые круглые рты. Василий прижал телефон плечом к щеке, освобождая руку, достал удостоверение, раскрыл.

Атаковавший его сержант среагировал мгновенно. Вытащил из кармана тысячу рублей и помахал в воздухе.

Деньги предлагает, мерзавец! А впрочем… деньги… Лишними не будут.

– Мало! – буркнул Василий.

Патрульные лихорадочно зашарили по карманам. На двоих набрали еще рублей восемьсот. Копейки, конечно. Зато с протоколом не возиться… Почти.

– Отбой, Семен, – сказал Василий в трубку. – Удрали. Не стрелять же в них.

Вчера вот в скутер надо было стрелять…

Эх, чего там… Вот вернул тысячу восемьсот с чем-то рублей. Ну, две тыщи для ровного счета.

А сколько это от двух миллионов? Одна тысячная!

Ноль целых ноль ноль сотых процента!

Боевой офицер Рогов готов был заплакать.

Семен отбой воспринял с облегчением: он торопился на день рождения к школьному другу, и выезд на захват свихнувшихся ментов в его планы не входил. За праздничной суетой он забыл о странном звонке и вспомнил лишь утром, заходя в свой кабинет.