Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане

К его счастью, напарник ему попался бывалый да к тому же еще и рослый. Вся тяжесть предназначенного к переноске шедевра целиком легла на его могучие плечи, при этом не было заметно, что он особенно от этого страдал. Когда они оттащили груз к машине, Леонсио не мог не спросить у него:

– Слушай, как тебя звать?

– Федор, – густым басом ответил напарник и вытащил из кармана гвоздь.

– Слушай, Федя, а как это у тебя все легко получается?

– Не знаю, – честно признался Федя, сгибая и разгибая гвоздь с тем самым отсутствующим выражением лица, с каким девушка рвет лепестки ромашки.

Согнувшись под очередной ношей, Твердотыкин осторожно поинтересовался:

– Слушай, а много еще таскать?

– Нет, – сопя отозвался Федя. – Этот зал довыносим и все.

– Да? А что, Бриллиантовый зал уже вынесли?

– Нет.

Озадаченный детектив замолчал и стал размышлять над смыслом полученной им достаточно лаконичной информацией. Это означало, что либо Бриллиантовый зал никуда не выезжает и печати остаются в музее. В этом случае все становилось проще простого и ни на какие дорожные расходы тратиться не приходилось. Могло статься, что все обстоит немного по-другому, но как – предстояло выяснить.

Когда они отправились за очередной порцией тяжеловесных грузов, Твердотыкин схватился за живот и скорчил болезненную гримасу. Федя притормозил и уставился на него с удивлением.

– Где тут туалет? – скрипя зубами спросил детектив.

Федя молча ткнул пальцем в боковой переход и зашагал дальше в одиночестве, невозмутимый, как скала. Вскоре откуда-то издалека донесся его бас:

– Надорвался новенький, понесло его.

Это сообщение было встречено дружным ржанием, что совершенно не покоробило, а даже порадовало: Федя создал ему алиби и обеспечил ему безопасность от этого маньяка-работоголика в должности бригадира.

Пользуясь моментом, Леонсио помчался по переходу, который, как он знал, опоясывает здание по периметру. В чем детективу нельзя было отказать, так это в хорошей памяти: он знал наизусть план музея и очень быстро нашел необходимый ему зал. Однако, туда ему попасть не удалось, так как все переходы были охраняемы людьми в камуфляже. Твердотыкин затаился в тени и стал высматривать из своего убежища предметы, которые его интересовали.

Коллекция печатей все еще была на месте. В этот самый момент в зал вошло еще несколько человек. В руках у одного из них был черный саквояжик.

В этот самый саквояжик были сгружены немногие из ценностей, которые были выставлены в витринах зала. В их число входили и печати. После этого еще один из присутствующих, бывший по виду директором этого заведения, расписался в каких-то бумагах, а потом предоставил это сделать всем остальным.

– Акт приема-передачи, – пробормотал про себя Леонсио.

– Что ж, вверяем вам самое ценное, что у нас сейчас есть – нашу сенсацию, загадочно потерянную и столь же загадочно найденную. Над разрешением тайны сейчас бьются лучшие люди. Так что, – он как-то смущенно хихикнул, – смотрите в оба.

– Не беспокойтесь, – вежливо улыбнувшись сказал тот, что с саквояжем. – Все будет отлично.

– А что, вагон-сейф поедет с нашим поездом? – живо поинтересовался другой представитель местной администрации.

– Да, конечно. Так что ваши сокровища будут неподалеку от вас, – заверил инкассатор, и вся компания в сопровождении людей с автоматами потянулась к выходу.

Леонсио прокрался следом и увидел, что выкрасть драгоценности в дороге не представляется возможным – настолько сурово выглядела бронированная машина с подслеповатыми стеклами маленьких окошек-бойниц.

Он тяжко вздохнул, отыскал кого-то из грузчиков и как бы между прочим спросил:

– Слушай, а куда все это барахло?

– В круиз, – жуя спичку ответил грузчик.

– Куда-куда?

Вместо ответа необщительный грузчик ткнул пальцем в афишу, которую Твердотыкин почему-то не заметил и ушел.

На афише значилось: «Краеведческий музей закрывается по причине выезда коллекции с выставкой по городам России и мира. Украина, Закарпатье, а далее – везде!»

Твердотыкину ничего не оставалось, как бежать домой и собирать чемоданы.

В темноте и холоде двигаться было практически невозможно – об этом Женя и сообщила своему спутнику.

– Да? А поезда портить – это нормально? – язвительно поинтересовался он, но все же остановился, снял с себя шарф и куртку. – На.

– Зачем? – Женя потрясенно смотрела на стоящего перед ней в одном толстом джемпере парня и недоумевала.