Дарья Донцова - Клетчатая зебра

– Вот теперь спрашивай, – милостиво разрешила она.

– Вы Фурыкина Светлана Михайловна?

– Не! Я Светлана Михайловна Попова, – уточнила пособница маньяка.

– Верно, вы стали ею после отбытия заключения, – терпеливо продолжала я.

– Я всегда была Поповой, – уперлась баба.

Я ввязалась в глупый спор:

– Нет. Попова ваша девичья фамилия. А Фурыкиной вы стали, выйдя замуж за Алексея Трофимовича.

– Ты че? В загс я не ходила, детей не имею, – нагло соврала мне в глаза Светлана Михайловна, – закажи чаю. Хотя, нет, здесь крепкий не заварят, бурду принесут. Тогда лучше кофе!

– Как вам не стыдно! – возмутилась я. – Поели, получили задаток, а теперь не хотите разговаривать? Лучше не прикидывайтесь дурочкой, а то…

Светлана Михайловна растянула в улыбке силиконовые губы, обнажив белые искусственные зубы.

– А то что? Ты меня не пугай! Я маленькая, да жилистая, не с такими в отряде справлялась. Никогда не была Фурыкиной! Не имею к маньяку никакого отношения! Да, я сидела, не отрицаю, мотала срок за воровство, торчала на игле и за дозу на все готова была. Но детей не мучила!

Я укоризненно посмотрела на бывшую убийцу.

– Молодец, вы меня обманули, пообедали за мой счет, получили немного денег и довольны. Наверное, решили, что я из газеты? Хочу сделать сенсационное интервью с подельницей педофила? Ошибаетесь. Вашей дочери угрожает опасность, а внучку, о которой небось вы и не слышали, на днях убили, и, похоже, это месть родственника одной из жертв Фурыкина. Если я его не остановлю, то все закончится очень плохо. Но вам, кажется, без разницы, что случится.

– Эй, погоди! – занервничала Светлана Михайловна. – Я Попова!

– Да я уж поняла, – отмахнулась я.

– Фурыкина на зоне померла, – нагло соврала тетка. – Мы в одном отряде числились, она о себе кой-чего рассказывала, но я мало что помню, мимо ушей ее сказки пропускала!

Я сдвинула в сторону пустую посуду, навалилась всем телом на столик и попыталась заглянуть лживой бабе в глаза.

– Понимаю, что вы избегаете воспоминаний о прошлом, боитесь потерять работу, место в общежитии и превратиться в изгоя. Удивительно, как вам удалось выжить на зоне, женщины жестче мужчин, пособницу педофила они должны были придушить в первый месяц ее пребывания в колонии. Но вы, похоже, умный, хитрый, изворотливый человек, сумели выстроить отношения с зэчками, сделали выводы из случившегося и, сменив фамилию, решили начать жизнь с нуля. Немного поздновато, но сейчас средняя продолжительность жизни женщин в России увеличилась, а учитывая ваше телосложение, можно предположить, что вы легко перешагнете за девяностолетний рубеж. Только не будет ли вас на смертном одре мучить совесть? Я сейчас говорю не о жертвах насилия. Вдруг убийца лишит жизни вашего ребенка? Вы дадите ему возможность продолжать охоту на свою дочь, если не ответите на мои вопросы!

Тетка закурила новую сигарету.

– Знаешь, кой-чего я вспомнила из фурыкинских басенок. Рассказать?

– Сделай одолжение, – попросила я, тоже переходя на «ты». В конце концов, чего церемониться?

– Она девку родила в пятнадцать лет. Осуждаешь за такое? – прищурилась собеседница. – Небось шлюхой ее считаешь?

– Не судите, да не судимы будете, – не поддалась я на провокацию. – В молодости всем свойственно совершать ошибки, у тебя не было матери, с которой ты могла бы посоветоваться.

– Да моя мать сука! – в запале воскликнула Попова. Но мигом опомнилась: – Мы же о Фурыкиной болтаем, я-то здесь с какого бока?

– Конечно, конечно, – закивала я, – значит, ее в ранней юности обманул первый возлюбленный…

– Ага, – согласилась баба. – Он женатый был, вежливый, воспитанный, цветы дарил… слушай, закажи сто граммов для легкого разговора! Больше не попрошу!

Я поманила официантку. Когда та принесла маленький графинчик, Светлана Михайловна быстро опустошила его и стала рассказывать свою историю. Она старательно пыталась изобразить, что не имеет к Фурыкиной никакого отношения, говорила о себе в третьем лице, но иногда забывалась и произносила местоимение «я». Я же делала вид, что не замечаю оговорок и верю «сказочнице»: вроде все происходило не с ней, а с подругой по заключению.

В юности Светочки не было ничего особенного. Да, она росла без отца, с сильно пьющей матерью, которая предпочитала не замечать собственную дочь, но подобное случалось со многими. Света окончила несколько классов и пошла в ФЗУ, [11]получила профессию сборщицы часов и очутилась на заводе. Такую работу многие считали хорошей, сиди себе в светлом зале и ковыряйся пинцетом в механизме. Но Светлана была молодая, подвижная, ей хотелось хорошо одеваться, делать перманент в парикмахерской, веселиться и бегать на танцы, а не корпеть на конвейере. Поэтому она частенько прогуливала, и ее фото регулярно появлялось на доске позора. В конце концов бригадир нажаловалась начальнику цеха, а тот решил уволить девчонку-разгильдяйку. И тут выяснилось, что у юной Светочки есть дочка, рожденная вне брака. Алена жила в деревне, на попечении прабабки. Светлана очень гордилась тем, что не отказалась от девочки в родильном доме, а «воспитывает» ее, даже иногда, раз в полгода, навещает ребенка.