Валентина Андреева - Крестовый поход в лабиринт

Прямо на меня не в лучшем душевном состоянии шагнула пара. Одетая в темное платье женщина пыталась сдерживать рыдания, но они непроизвольно прорывались сквозь плотно прижатый ко рту носовой платок. Золотистые волосы на склоненной голове растрепались. Мне показалось, она даже не видела, куда ступает. Это делал за нее мужчина в белом халате, с усилием придерживавший дверь и без усилия локоть спутницы, чтобы иметь возможность выйти вместе с дамой – целиком и полностью. Мужчина меня поразил больше, чем я его. Будучи на сто процентов уверенной в том, что никогда прежде его не встречала, я странным образом «узнавала» черты его лица. Впрочем, женщина тоже показалась знакомой. Бросив на меня внимательный и очень неприязненный взгляд, мужчина на пару секунд задержался, заявив, что здесь входа нет. Я с ним согласилась – какой же вход без ручки, и, пояснив, что в моем случае это единственный выход, носком туфли застопорила дверь, грозившую захлопнуться.

Внутри мне не понравилось – слишком мрачно. Особенно неосвещенный спуск вниз, в подвальное помещение. Понятно, что я вошла через черный ход, но такая «чернуха», пожалуй, уж слишком… Можно было стоять столбом и дальше, пропитываясь ужасом от сознания опрометчивости своего действия. Ступеньки ведущие наверх были заблокированы ведрами, банками с краской, какими-то досками… Всего и не распознаешь. В качестве альтернативы я могла вылететь наружу – туда, откуда заявилась, либо спуститься вниз и по переходу добраться до центральной лестницы.

Обругав себя за трусость и поощрив за догадливость в том плане, что никому из умерших в больнице я не сделала ничего плохого, в связи с чем их души, возможно покоящиеся где-то неподалеку, а заодно и моя, могут быть спокойны, я спустилась вниз.

Кафельный коридор был освещен хоть и слабо, но достаточно, чтобы не спотыкаться, однако полное безлюдье пугало, ноги стали заплетаться. Услышав звук работающего лифта, я заспешила в ту сторону, откуда он доносился. По логике, лестнице следовало находиться рядышком. Когда я уже подходила к заветной цели, позади раздались торопливые шаги. Я обрадовано обернулась – едва ли покойники так бегают. Даже из морга. А в следующую секунду мои ноги значительно опередили мои мысли – состояние, доселе мне не ведомое. Для меня проще и привычней закаменеть на месте. Толчком послужило то, что я увидела быстро приближающуюся ко мне мужскую фигуру, как показалось, на все сто процентов похожую на фигуру того самого черного человека, встреченного нами у дома Сафонтьевых. Шутник и возможный убийца. Самозванец, назвавшийся именем скончавшегося охранника Брускова Алексея Ивановича…

Кажется, я что-то вякнула. Или просто взвыла… Не помню. Резонанс был еще тот! Мне показалось, что эхо прокатилось из конца в конец длиннющего коридора. Вдохновленная новой волной ужаса, я в рекордные сроки преодолела последние метры до лестницы, лихорадочно соображая, успею ли «выйти в люди» живой и невредимой, как прямо передо мной распахнулись врата большого грузового лифта и из него высыпалась очередная партия студенток, обсуждающих выражение лица куратора, контролирующего дисциплину легкомысленных практиканток на главном входе.

– Давайте подвезу, – послышался из кабины скрипучий старческий голос. – Чего надрываться, коли оказия подвернулась.

Ноги снова сработали с опережением сознания. Не хотели себя утруждать. Я опомнилась уже внутри кабины, прошептала: «Мне третий» – и закрыла глаза, напряженно ожидая… Да чего уж там. Милости от судьбы, разумеется. Кабина дрогнула и медленно тронулась вверх.

– Что, понравилось кататься? Третий этаж, голубка моя, – проскрипела пожилая женщина. – Да тебе никак плохо?

Я открыла глаза, осознав, что «голубка» в лифте только одна, без «голубка» – и это мое звание. С неожиданной для себя легкостью развернулась и, забыв поблагодарить судьбу в лице пожилой лифтерши, вышла. Мимо меня на большой скорости провезли каталку. Я успела заметить женщину со знакомым, но слишком уж посиневшим лицом – Галину Андреевну Антипову. Присесть прямо у лифта мне не удалось – молодой человек в белом халате и зеленых штанах, тащивший рядом с каталкой капельницу, работающую без перерыва на время транспортировки Антиповой в реанимацию, рыкнул на меня так зычно, что я шарахнулась к окну, где и вытянулась в струнку.

Вот тут-то и проявилась моя стойкость к различным стрессовым ситуациям. Меня долго не могли убедить отлипнуть от закрытого окна даже с помощью угроз. Не иначе как заподозрили в решении преодолеть это тонкое-звонкое препятствие между жизнью и смертью. Не будучи в силах пошевелиться, а не то что огрызнуться, я стояла и медленно провожала глазами Ромку, торопившегося покинуть больничную территорию.