Татьяна Луганцева - Купидон со сбитым прицелом

Стол и стулья – в рядок, словно на переговорах, с двух сторон. Лебедев сел на один из стульев и попытался сосредоточиться, хотя это ему не удавалось. От волнения била дрожь. Он вытащил спичечный коробок, высыпал спички на стол и из пустого коробка смастерил импровизированную пепельницу. В комнату ввели присмиревшую Яну с изрядно подпорченной внешностью. Василий нечеловеческим усилием воли не дал себе умереть от смеха на месте. Тогда бы он точно заинтересовал американское телевидение по присуждению первой премии за самую нелепую смерть в этом году. Еще бы! Следователь умер от смеха, допрашивая обвиняемую в разбое.

Яна была одета в ярко-розовую юбку со спортивными полосками по бокам, коротенькую, тоже спортивного покроя, курточку с капюшоном, и зеленые сандалии с длинными кожаными ремешками, обернутыми вокруг ее длинных, красивых ног.

Длинные волосы находились в творческом беспорядке, то есть просто спутанным колтуном свисали до спины. Во всем облике Яны читалось, что ей крепко досталось или что она попала в серьезную передрягу. Ее веселенький розовый костюмчик был порван в нескольких местах и изрядно испачкан. На худых коленках Цветковой красовались ссадины, по ногам тянулась вереница кровоподтеков. На лице у Яны тоже творился непорядок. Во-первых, размазанный яркий макияж по щекам и, во-вторых, слегка припухшая верхняя губа, явно от удара.

– Да… – протянул Василий Николаевич.

– Вася, ты приехал! Дорогой, Вася, что же это такое делается?! – запричитала Яна, сразу «беря быка за рога».

– Это я должен тебе ответить?! Я надеялся, правильнее сказать, питал слабую надежду, что ты мне объяснишь, как дошла до жизни такой? Что, совсем ничего не помнишь, что натворила со своим подельником?

– Смутно… Да и какой это подельник? Мы же не преступники! Мы – жертвы! Думаю, тебе уже все рассказали, и я бы хотела понять, как это выглядело со стороны, – вздохнула Яна, присаживаясь напротив.

Следователь с нескрываемой тревогой всматривался в лицо Яны, когда ввели полноватого молодого мужчину, выглядевшего еще хуже, чем Яна, из-за того, что избит он был явно сильнее, чем она. Его темные, похожие на телячьи глаза остановились на Яне как на единственном узнаваемом лице.

– Яна? – сказал он, словно икнул.

– Я… – не стала отпираться она, оправляя мятую короткую юбчонку.

– Ты как? – По тому, как он разлеплял сухие губы, становилось ясно: каждое слово ему дается с большим трудом.

– А ты как думаешь? – Она, морщась, бросила бесполезное занятие – разглаживание юбки, словно утюгом, собственной ладонью.

– Не знаю как, но наверняка не хуже, чем я. Хуже просто некуда, – простонал Евгений и схватился за голову. Его не смущало присутствие незнакомого человека в помещении.

– Спорнем? То есть поспорим? – возразила Яна.

– Не ссорьтесь, горячие эстонские люди, – встрял в разговор Василий Николаевич.

Евгений наконец сфокусировал взгляд на нем.

– А это что за тип? Не жених ли моей Гали пришел качать права? Сразу говорю: эта девушка ни в чем не виновата, во всем виноват только я.

– А в чем виноват-то? – прищурился Василий.

– А во всем! В чем пришли винить, все – мое! – твердо заявил Евгений. Похоже, он понял, что перед ним официальное лицо.

– Расслабься, это – следователь, – прервала его гражданский подвиг Яна. – Мой знакомый…

Евгений нахмурился, а Лебедев пригласил его присаживаться.

– Это – мой друг, – снова заискивающе пояснила Яна. – Так ведь, Вася… то есть Василий? А Женя вряд ли чем поможет в восстановлении событий прошедшего вечера. Он был, как бы это выразиться, немного не в форме…

– Да, это очень мягко выражаясь… судя по отчетам тех, кто вас накрыл… извините, – задержал… – Василий склонил голову, чтобы не было видно его широкой улыбки.

– А еще он защищал меня от разъяренной толпы и поэтому получил вдобавок несколько ударов по голове, – кинулась в объяснения Яна. – Если бы не Женя, меня бы разорвали на много маленьких кусочков. На сувениры, так сказать… Он – герой!

– Спасибо, что вы спасли Цветкову, нашу главную звезду криминальной хроники, – уже не скрываясь, улыбнулся Василий Николаевич. – А теперь, дети мои, я расскажу вам одну историю, очень занимательную, надо отметить… Может, что и всплывет в памяти?

– Только не издевайся… Нам и так досталось… К тому же мы очень сильно раскаиваемся на всякий случай. Да, Женя?

– Да, Яна! – Женя вздохнул, шмыгнул носом и с удивлением уставился на свои разбитые костяшки пальцев на обеих руках. Видимо, вчера и он успел кому-то нанести пару устрашающих хуков.