Наталья Александрова - Много шума из косметички

– Это плохо, – неодобрительно проговорил полицейский. – Людям, Федя, можно верить только в самом исключительном случае, когда уже просто нет другого выхода. И то не стоит. Так чего ты сейчас-то так огорчаешься? Сбежала и сбежала, снявши голову, как говорится, по форменной фуражке не плачут…

– Так она мало того, что сбежала, – процедил Федор, – она деньги у меня унесла!

– Все? – деловито осведомился Кузьмич.

– Все не все, но значительную часть.

– Вот это, конечно, нехорошо.

– Еще бы, – проворчал Федор. – Послушай, кум, а нельзя ли что-то такое сделать по твоей части? В розыск ее объявить или операцию «перехват»?..

– Нельзя, Федя! – строго ответил Кузьмич. – Это твое личное семейное дело, и ты сюда официальные органы не приплетай!

– Семейное дело? – мрачно повторил Федор. – Ты, Кузьмич, странно рассуждаешь. Ты же мне кум, значит, можно сказать, родственник. А потом, я тебе за это время сколько денег переплатил – страшное дело! Не грех и отработать!

– Это ты, Федор, странно рассуждаешь, – резко оборвал его представитель власти. – Странно и даже глупо! Ты только представь – объявлю я Верку твою в розыск. Даже, к примеру, поймают ее. Вряд ли, конечно, но чего не бывает. И, допустим, найдут при ней твои деньги. Сразу первый вопрос: что за деньги? Откуда деньги? Почему у простой бабы такие деньги?

И кому, как ты думаешь, этот вопрос зададут? Само собой, мне, потому как я ее в розыск объявил. И что я смогу ответить? То-то!

Кум мрачно взглянул на Федора:

– Денег, само собой, нам не отдадут, а неприятностей лично мне будет выше крыши. Потому как скажут, что я с кем надо своевременно не поделился… а насчет того, что ты мне какие-то деньги платил – так, во-первых, ничего такого никогда не было, во-вторых, платил ты мне совсем мало и, в-третьих, – ты мне не просто так платил, а чтобы я закрывал глаза на твои художества по части краж из товарных вагонов и скупки краденого. Так что, Федя, хоть ты мне и кум, то есть почти что родня, но в этом твоем семейном вопросе я тебе помочь ничем не могу. И если других вопросов у тебя не имеется, так я поеду по своим делам, потому как мне нужно бороться с разгулом преступности на вверенной территории до полного ее уничтожения.

Мотоцикл затарахтел, Кузьмич исчез в облаке пыли, а Федор остался один на один со своими проблемами.

К счастью, рассол сделал свое дело, похмелье отпустило, и к Федору вернулась способность соображать.

Сообразил он следующее: поскольку на кума рассчитывать не приходится, придется своими собственными силами попытаться найти беглую Верку и вернуть если не ее саму, то хотя бы украденные деньги.

Однако, чтобы ее найти, нужно непременно знать, куда она направилась…

Единственное, что могло ему помочь в этом вопросе, – Веркин паспорт, где был указан адрес ее регистрации.

Паспорт пропал, но за тот год, что Верка провела на полустанке, Федор неоднократно в этот паспорт заглядывал. Из чистого любопытства или по какой-то еще неясной причине.

Заглядывать-то заглядывал, да только память у него под действием физического труда на свежем воздухе и крепких алкогольных напитков заметно ухудшилась.

Федор уселся на крыльцо и стал мучительно вспоминать проклятый адрес.

Ну, для начала он точно помнил, что Верка жила в Санкт-Петербурге. Но Петербург – город большой, куда больше ближнего поселка городского типа и даже, может статься, больше райцентра, так что найти в нем Верку наверняка будет непросто.

Было в паспорте и название улицы, и даже номер дома и квартиры…

И тут у Федора случилось внезапное озарение: он отчетливо вспомнил эти несчастные номера! Дом был номер четырнадцать, а квартира девять. Так точно он вспомнил эти цифры потому, что вместе они составляли чрезвычайно важное когда-то для Федора число. Давно, во времена его бурной молодости, четвертинка водки, иначе говоря «маленькая», стоила в магазине один рубль сорок девять копеек, и эта цена прочно впечаталась в память Федора навечно.

Однако нужно было еще вспомнить название улицы, потому что без него номера дома и квартиры немного стоили.

Название улицы тоже было какое-то интересное, оно тоже что-то говорило Федору… напоминало ему какой-то значительный и яркий эпизод его запутанной биографии…

После невыносимого умственного напряжения он вспомнил, как много лет назад выпил вдвоем с механизатором Григорием Будылем четыре бутылки водки «Стрелецкая». Наутро они с Гришкой проснулись в совхозном коровнике в таком состоянии, что очень долго не могли вспомнить, кто из них Федор, а кто – Григорий… да, героические были времена!