Ольга Степнова - Леди не по зубам

Автобус затормозил. Нас шатнуло вперёд, мы едва не упали.

– Ну начало-ось! – с раздражением оторвался от меня Бизя.

– Если опять придётся стрелять, я возьму автомат. Мне надоело быть безмозглой куклой в розовом платье!

– Почему стоим?! – заорал Бизя и, посмотрев на часы, тихо сказал: – Чёрт, у нас осталось чуть больше часа!

В дверь туалета тихонечко постучали.

– Выпустите меня, Глеб Сергеевич! – попросил Герман. – Без меня у вас могут быть большие проблемы!

– Отпустите! – со слезами в голосе взвыла Лаптева. – Опустите меня!! Изверги, гады, убийцы!

Бизя побежал к кабине, лавируя между мотоциклом, Мальцевым, сидевшим на корточках и резиновой бабой, которая успела приобрести размеры и формы.

– Акташ! – радостно сообщил Адабас название населённого пункта. – Я тут каждую собаку знаю!

– Глеб, тебе нужно получить пропуск в пограничную зону. Иначе дальше мы не проедем, – сказал Дэн.

Чертыхнувшись, Бизя выгреб из бардачка документы и побежал к одноэтажному зданию, стоявшему неподалёку.

Дэн пришёл в грузовой отсек. Неторопливо, из внутреннего кармана своего сложного жилета, устройство которого я знала наизусть, достал сигареты. Насмешливо посмотрел на меня.

– Итак, ты всё знаешь, – закурив, утвердительно сказал он.

– Да, – ответила я, потому что юлить не было смысла.

– Опять рылась в моих вещах?

– Да!!

– Тебя плохо воспитывали. – Затянувшись, он широко улыбнулся, давая понять, что совсем не злится на меня.

– Меня вообще не воспитывали. – Я отвела глаза, потому что чувствовала себя неловко.

– Ты уже обо всём рассказала Глебу?

– Нет.

– Почему?

Я пожала плечами, прикидывая, почему я всё же не сделала этого.

– Из уважения к твоей… организации, – наконец, сформулировала я мысль. – И из-за того, что ты, не раздумывая, ринулся спасать Бизю.

– Спасибо.

Он бегло и быстро поцеловал меня в висок. Я не успела увернуться, а может – не рискнула, опять же из уважения к его организации, но на всякий случай спросила:

– Не боишься пробить башкой очередное стекло?

– Нет. Ведь ты Глебу ничего не расскажешь! – Он затушил сигарету и открыл дверь в салон.

– А что в капсулах? – спросила я, не надеясь на ответ.

– Зелёные человечки, – подмигнул мне Никитин и ушёл.

Я всё-таки закурила. Чёрт с ним, с розовым сарафаном.

Когда подъедем к границе, шепну Бизону на ушко, что я очень его люблю…

Получив пропуск, я сам сел за руль, заявив Никитину, что в его услугах водителя больше не нуждаюсь.

Перед тем как нажать на газ, я оглядел салон и пришёл к выводу, что наш автобус смахивает на выездную палату сумасшедшего дома. Мало того, что снаружи его грязные стены были исчирканы пулями, так ещё и внутри творилось чёрт знает что. И даже не выбитые окна, не кровь, не автоматы и пистолеты, валяющиеся на полу, не пленники в туалете и не шаман в длинном одеянии с бубном делали наш гуманитарный подарок камбоджийским детям весьма и весьма странным. Больше всего меня смущал развратно-дорогой мотоцикл с восседающей на нём голой надувной бабой. Баба была плохо надута, её резиновая плоть провисала в самых нужных и существенно-важных местах, и от этого мне почему-то неловко было смотреть на её красные, приоткрытые губы, и глаза, в которых читался самый настоящий упрёк.

Едва мы отъехали от Акташа, как признаки цивилизации совсем пропали. О ней напоминала только асфальтированная дорога, движение по которой сильно затрудняли пьяные мотоциклисты алтайской наружности, которые носились по трассе, не соблюдая ни рядности, ни скоростного режима. Я едва успевал от них уворачиваться, словно от ополоумевших осенних мух, норовящих разбиться о лобовое стекло.

– Пьяные местные жители любят кататься, – прокомментировал это удивительное явление Адабас. И хвастливо добавил: – Меня тут каждая собака знает!

Пейзаж за окном стал напоминать пустыни Дикого Запада. Лес и скалы незаметно преобразовались в бескрайнюю степь и невысокие горы без буйной растительности.

Элка сидела рядом со мной и, как мне казалось, хотела что-то сказать, но никак не решалась. Я не стал её пытать и расспрашивать, я жал на газ и изо всех сил пытался уложиться в оставшиеся у нас сорок минут.

Чтобы спасти заложников.

Чтобы освободиться, наконец, от гнетущей ответственности за чужие жизни.

Чтобы плюнуть на всё и сказать Ильичу, что я больше у него не работаю.

Чтобы, обняв Элку в розовом сарафане, двинуть от границы в обратный путь. Может быть даже пешком. А может – на туристическом мотоцикле, выигранным в очко у бандитов. Лишь бы домой. В глухую, тихую заводь с тикающими часами, с капающей из крана водой, с бормотанием телевизора и выкипающим чайником на плите… Что-то не хочется мне больше подвигов педагога. Готов променять их на спокойные будни спецназовца. Или пожарного. Или работника уголовного розыска. В любом случае – хуже, чем этот рейс, в моей жизни точно уже ничего не будет.