Елена Логунова - Суперклей для разбитого сердца

– Боже, что же мне им сказать?!

Взывая к господу, братец почему-то смотрел на меня.

– Ничего не говори, – просоветовала я. – Просто не отвечай на звонки.

– Нельзя не отвечать. – Зяма помотал головой, и влажное полотенце свалилось на пол. – Если Пантюхин решится на какие-то санкции в отношении меня, я хочу быть в курсе заранее.

– Тогда временно отдай свой мобильник мне, я буду держать за тебя оборону, – предложила я. – А теперь к делу. Я думаю, мы должны поговорить со старым хозяином «Хельги». Попробуем узнать что-нибудь о том парне, который конкурировал с тобой за право обладания шкафом. Возможно, он из компании наших грабителей. Ты можешь устроить нашу встречу?

– Прямо сейчас? – Зяма пятерней причесал волосы и полез в комод, замаскированный под аквариум, за чистыми носками.

– Собирайся, я тоже буду готова через пять минут!

Из деликатности я оставила брата одного, хотя мне очень хотелось задержаться и подсмотреть, где же он держит свою одежду. В отсутствии безвременно покинувшей Зяму «Хельги» в его комнате не было ничего мало-мальски похожего на шкаф. Видимо, гардероб был очень хорошо замаскирован на местности.

В отличие от брата-дизайнера, я не придаю особого внимания тому, во что одета. Было бы чисто, удобно и к лицу – вот и все мои требования к повседневному наряду. Сегодня его составили желтые штанишки-капри, белая маечка, песочного цвета босоножки на плоской подошве и холщовая сума на ремне из тисненой кожи. Нетерпеливо перебирая ногами, я минут десять топталась в прихожей, дожидаясь выхода Зямы. Наш дизайнер, похоже, эстетствовал, подбирая носки в тон к прическе или трусы под цвет глаз. Я уже начала сердиться и даже подумывала отстегнуть со своей торбы ремень и надавать им копуше Зяме по седалищу, когда мне неожиданно перепало развлечение. Впрочем, его уже можно было считать дежурным: пришли Барклай с Денисом.

– Здрасьте! – приветливо, но не без легкой насмешки сказала я. – Вы опять нам что-то принесли?

– Вот это! – сказал Денис, робко протягивая мне кружевную тряпочку, в которой я с удивлением опознала бюстгальтер. – Барклай подобрал это на балконе… То есть на газоне под балконом!

– А почему вы решили, что это мое? – спросила я из чистой вредности.

Свой собственный лифчик из эластичного хлопчатобумажного полотна с вышивкой, кружевом и прозрачной спинкой я, конечно, узнала. Мне просто захотелось еще больше смутить симпатичного соседа. Денис был сущий душка, когда стоял, держа двумя пальчиками мой бюстгальтер и застенчиво ковыряя пол тупым носком спортивного ботинка!

– Это Барклай решил, что ваше! – быстро ответил сосед, покраснев, как маков цвет.

Я присела и потрепала по голове умную собаку. Пес искоса глянул на меня и отвернулся. Вид у него был такой же смущенный, как и у хозяина.

– Неужто в целом подъезде ни у кого больше нет размера восемьдесят пять – бэ? – доверительно спросила я Барклая, рисуясь перед его симпатичным хозяином. – Дружочек, как ты понял, что это мое?

– Наверное, по божественному запаху! – ответил за собаку галантный Денис. – Он понюхал и… Фу-у!

Денис понюхал мою вещицу и скривился. Неприятно удивленная такой реакцией на «божественный запах», я сердито свела брови, выхватила из подрагивающих мужских пальцев свою бельевую принадлежность и тоже понюхала. Действительно, фу!

– Пахнет собакой! – обвиняюще сказала я.

– Это потому, что его нес Барклай!

– Нес или носил? – уточнила я, внимательно рассматривая кружевную тряпочку.

С изнанки лифчик был густо усеян короткой разноцветной шерстью. Я потянулась к Барклаю, намереваясь добыть образцы его волосяного покрова и сравнить их с шерстью на лифчике.

– Как вы могли подумать! – возмутился Денис, ногой отпихивая печального бассета подальше от порога и моей вытянутой руки. – Барклай не носит женского белья! Он настоящий кобель!

– Вот именно! – вскричала я, от полноты чувств переходя к оскорблениям. – Знаю я вас, кобелей!

– Да мы… Да я… – Денис побагровел и едва не заплакал. – Да вы подумайте, как он мог носить эту вещь? Она бы на нем болталась!

– По-вашему, я такая толстая?! – тут уж и я не по-детски разобиделась.

– Я…

– Свинья! – с чувством объявила я и захлопнула дверь.

И с чего вдруг этот противный грубиян казался мне симпатичным?!

Злая на себя и на весь мир, я стояла в прихожей, обмахивая разгоревшееся лицо вонючим бюстгальтером, когда дверь комнаты брата наконец открылась и в коридор выступил Зяма. Он был со вкусом облачен в просторные портки цвета травянистой зелени и премилую рубашечку из марлевки в изумрудную и оранжевую клетку. Никаких носков на нем не было и в помине, Зямины босые ступни были затейливо опутаны ремешками сандалет, подошвы которых стучали по полу, как копыта неподкованной лошади.