Елена Логунова - Молилась ли ты на ночь?

Внутренний голос оказался прав. Если верить основному документу, незавидную и бессловесную роль кинжальных ножен исполнял Ашот Гамлетович Полуянц собственной персоной. Тот факт, что у моих ног лежит такой импозантный мужчина, в данной ситуации нисколько меня не радовал.

– Вот влипла, так влипла! – непослушными губами хрипло пробормотала я, посочувствовав сама себе.

Собственный голос показался незнакомым, и это напугало меня еще больше. Вдруг ужасно захотелось все бросить, дико завизжать и опрометью ринуться прочь из шестьдесят пятой квартиры, будь она неладна! Я уже напружинила колени, силясь оторвать ноги от пола, в который они вросли, как черенки садовой розы в благодатную почву клумбы, но тут мой внутренний голос четко и ясно сказал:

«Стой! Уйти надо так, чтобы не оставить следов!»

«Так мне что, сапоги снять?» – огрызнулась я и оглянулась.

Мокрые отпечатки моих рифленых подошв отчетливо виднелись на блестящем паркете.

«Оставь в покое сапоги! – сердито сказал внутренний. – У тебя в сумке должны быть влажные салфетки, достань их. Отступая к двери, будешь вытирать свои следы. Да! И паспорт убитого тоже протри».

Следуя наставлениям рассудительного внутреннего, я вытянула из кармана пальто кожаные перчатки, натянула их, а потом дрожащими руками достала из сумки пакетик с влажными салфетками. Пропитанной душистым лосьоном тряпочкой я тщательно протерла кожаную обложку чужого паспорта и ламинированную страничку с фотографией, истребляя на них свои отпечатки пальцев, а потом затолкала старательно продезинфицированный документ гражданина Полуянца в сумку.

«С ума сошла? – тут же шикнул на меня внутренний голос. – Не вздумай унести документ убитого с собой!»

«А куда его деть?» Я огляделась по сторонам.

Бегать по комнате, умножая число своих следов, не хотелось, но просто так бросать паспорт на пол тоже казалось неправильным. Это выглядело бы как-то неестественно, ведь документы нормальные люди обычно хранят в более укромных местах.

«Дура! Ты на Полуянца посмотри: по-твоему, он выглядит нормально и естественно?!» – рявкнул на меня внутренний голос.

Пришлось согласиться, что нормальности и естественности в позе Ашота Гамлетовича мало, а в причине его смерти и того меньше.

«Забрось паспорт на полку», – посоветовал внутренний.

В школьные годы я неплохо играла в баскетбол, и теперь этот опыт мне пригодился. Не сходя с места, я выудила твердую кожистую книжицу из сумки, прицелилась и точным броском по параболе отправила ее на верхнюю полку мебельной стенки. Там паспорт обо что-то стукнулся и с тихим шорохом провалился в щель между стеной комнаты и задней поверхностью платяного шкафа.

«Да, это вполне укромное местечко! Фиг кто найдет! – язвительно похвалил меня внутренний голос. – А теперь шевелись, уноси ноги!»

Я полезла в пакетик за новой салфеткой, и в этот момент случилось нечто неожиданное и пугающее. Моя левая щиколотка вдруг оказалась в плену тугого захвата!

– Что…

Я опустила глаза, и в этот момент меня рывком дернули за ногу. Подошва левого сапога со свистом шаркнула по паркету, правая нога подкосилась, и я с высоты своего роста опрокинулась на спину, крепко приложившись затылком о паркет. Ударилась я больно, так что искры из глаз посыпались, и сквозь этот праздничный фейерверк я близко-близко увидела желтые пальцы скрюченной руки трупа и не предусмотренное узором ковра обширное пятно крови.

«Только не отрубайся!» – испуганно взвизгнул мой внутренний голос.

«Не буду», – мысленно протянула я.

И, конечно, отрубилась!

Димон в панике выскочил из-под дивана, как цепной пес из конуры, да так и понесся к выходу на четвереньках, но уже в прихожей сообразил, что густо залапал начищенный паркет своими потными ладонями, и вернулся в комнату – уже на двух ногах.

Прямохождение не было для него таким затруднительным делом с благословенных времен младенчества. Стоило Димону взглянуть на два неподвижных тела, валетом раскинувшихся на мокром от крови ковре, как ноги его начали мелко вибрировать, коленки стали пластилиновыми, и он не повис на дверном косяке, как оборванная занавеска, только потому, что твердо помнил: нельзя оставлять на месте преступления отпечатки.

– Я не виноват! – дрожащим голосом сказал Димон, бочком подбираясь к упаковке влажных салфеток, валяющейся на полу рядом с телом женщины, которую он, похоже, убил. – Я не хотел!