Елена Логунова - Банда отпетых дизайнеров

– Куда вести машину и везти костюм?

– В милицию, Инночка! – смущенно молвил Бронич. – В обезьянничек УВД Центрального округа!

– В обе… – Я потеряла дар речи, а шеф отрубил звонок.

– Ни фига не понимаю! – сообщила я Зяме и Алке, поглядев на них круглыми, как автомобильные фары, глазами. – Бронич звонит из обезьянника и просит доставить туда «Тойоту» и костюм!

– Для обезьяны? – хмурясь от усилия понять, уточнила Трошкина, не знакомая со специальными милицейскими терминами.

– Нет! Костюм не для обезьяны! И машина, я думаю, не для того, чтобы мартышек катать! – излишне резко возразила я. – «Обезьянник» – это такое место, куда менты сгоняют задержанных граждан до выяснения их личностей.

– Значит, Михаил Брониславич угодил в милицию? – вылупила глаза Алка.

– Похоже, что так!

– А за что? – поинтересовался Зяма. – Бронич ваш вроде приличный мужик?

– Не знаю! – я пожала плечами. – И не понимаю, почему он звонит оттуда мне, а не своему адвокату или влиятельным друзьям из органов… Впрочем, нет, понимаю. Ключи от офиса есть только у меня и у Катьки, но Катерина не умеет водить машину…

Я посмотрела на часы – они показывали самое начало восьмого – и спросила:

– Ну, кто со мной? Есть возможность покататься на новенькой иномарке с кондиционером!

Против ожидания наш офис в этот неурочный час не пустовал.

– Там этот ваш сидит, прохвост желтоглазый, который с зубами, – сообщила сердитая тетка-вахтерша, приостановив процесс поедания пахучего домашнего борща из стеклянной баночки.

– Неужели наличие зубов у сотрудников вашего агентства – это особая примета? – удивился Зяма.

– Это не те зубы, которые во рту, – ответила я, не вдаваясь в подробности.

По лицу братца было видно, что он всерьез задумался, в каком еще месте у наших рекламщиков имеются зубы, однако от вопросов Зяма воздержался.

Жутковатые бусики из двухдюймовых стальных зубов болтались на шее у Сушкина, который сидел в темной аппаратной, потусторонне подсвеченной мониторами и телеэкранами. Увидев Андрюхино украшение, Зяма уважительно присвистнул и сказал:

– Брутально!

Мой единокровный дизайнер сделался необычайно тих и задумчив. Наверное, прикидывал, где бы ему надергать таких же железных клыков на суровое мужское монисто.

В кабинете Бронича я сняла с вешалки парадный шефов костюм – летний, из белого льна в довольно широкую голубую полосочку. Костюм был аккуратно упакован в полиэтиленовый чехол, и мне пришлось повозиться, чтобы добраться до автомобильных ключей, запрятанных во внутренний карман.

– Куда имущество несешь? – строго спросила недреманная тетка-вахтерша, указав на костюм алюминиевой ложкой в лохмах вареной капусты.

– Верну в магазин, – соврала я из бескорыстного желания ввести дотошную цербершу в заблуждение. – Шеф себе купил, да прогадал с размером.

– Что-то не видела я Савицкого в этом костюме, – недоверчиво пробормотала тетка, внешностью и манерами сильно напоминающая домомучительницу малыша и Карлсона. – Хм… И вообще я его с самого утра не видела! Входящий был, а выходящего не было!

Тетка заметно встревожилась и даже привстала за столом, устремив взор в сторону нашего офиса. Словно надеялась, что Бронич, повинуясь ее призывному взгляду, материализуется в коридоре для положительного сведения баланса входящих и выходящих.

– Серьезная фрекен! – поежившись, сказал Зяма, когда мы вышли во двор.

– Не в твоем вкусе, да? – поддела я братца.

Наш ловелас далеко не всеяден, наоборот, он весьма разборчив и одаривает своим вниманием только прекрасных дам, то есть привлекательных внешне. При этом типаж конкретной героини-любовницы не имеет особого значения для художника, ему нравятся и пышные рубенсовские формы, и модельные мощи. Очень демократично, по-моему! Безразличны Зяме и паспортные данные красоток, то есть их возраст и семейное положение. Вот это уже несколько аморально, но по-прежнему в духе идей равенства. Практически одинаковые шансы имеют все прелестницы в возрасте от раннего тургеневского до позднего бальзаковского. Трошкина, которая, несмотря на маленький рост и худобу, симпатична, как кукла Синди, слегка злоупотребившая лечебным голоданием, не зря питает надежды. Однажды Зяма обязательно заметит ее необычную красоту. Особенно если Алка и впредь будет подчеркивать ее экстравагантными нарядами и аксессуарами. Для нынешнего вечернего выхода, например, она облачилась в белые марлевые шаровары и такой же лапсердак в бедуинском стиле, а на голову нацепила ободок, богато украшенный перламутровыми бусинами.