Татьяна Луганцева - Фуэте на пороховой бочке

– Возьми, пожалуйста! – вцепилась в него Настя. – Мне лишь бы дома не сидеть. Да и не буду же я всю жизнь работать официанткой, потом найду что-нибудь посерьезнее. Может, учиться пойду… Точно! Правда, возьми меня, Митька, на первое время!

– Ладно, ладно, не фонтанируй энергией-то, – отшатнулся ее друг и бывший партнер. – Будешь старшей среди официанток.

– Ну, если это хоть как-то успокоит твою совесть… – засмеялась Настя, увертываясь от его шутливого подзатыльника. – Только не говори, что я стара для этой должности. Второй раз за день я не вынесу!

– Конечно, не скажу. Ты ведь в отличной форме. Но вообще-то девушки у меня все до двадцати пяти лет, – задумался Митя.

– Так ты поэтому назначаешь меня старшей в смене?! – ужаснулась Настя, чуть не запустив в него пустой бутылкой.

– Вовсе нет, исключительно из дружеских чувств, – успокоил ее Митя.

– Смотри мне! – погрозила она ему.

– Только, Настя, работа официантки опять же сопряжена с нагрузкой на ноги. Мои девочки иногда жалуются, что у них устают ноги, – вспомнил Митя, тревожно посмотрев на подругу.

– Чтобы они не атрофировались на диване, мне нужна хоть какая-то нагрузка. Да и какая там может быть для меня нагрузка? Я тебя умоляю! Детский сад!

– Хорошо-хорошо, уговорила. Выходи хоть завтра, – отмахнулся он.

– И к тому же я не собираюсь работать на тебя, капиталиста, каждый день. – Настя показала другу язык.

– Вот за что я тебя ценю, так это за детскую непосредственность, несмотря на твой возраст, – сказал Митя.

И правда, не бутылка, а всего лишь подушка полетела в его сторону.

Наступил новый ноябрьский день. Климат на нашей планете давно сдвинулся неизвестно в какую сторону, а уж в таком мегаполисе, как Москва, и подавно. Казалось, тысячи предприятий и миллионы людей уже надышали здесь себе «парниковый эффект». Лето теперь не лето, а зима – не зима. Удалившись от классики, природа ударилась в сплошной авангард. Данный ноябрь был холодным и злым, словно рвался войти в тройку зимних месяцев.

Настя с большим трудом со стоном открыла глаза. Чувствовала она себя препаршивейше. То, что находится на кровати Дмитрия, то есть Мити, она сообразила сразу, так как ночевала у своего друга достаточно часто. Лежала она в его спальне, заставленной всякой всячиной: сувенирами, статуэтками, тарелками, куклами, которые Митя всегда привозил из разных городов России и из-за границы.

«Однако давно я так не напивалась, – поморщилась Настя. – Да что там говорить… я вообще так не напивалась никогда! Что мы вчера пили-то? Ой, как же плохо мне… Вряд ли можно себя чувствовать так всего лишь после коньяка… Явно, я что-то намешала. Неужели мы с ним пили водку с пивом? Нет, Митя – эстет, вряд ли он бы на такое пошел…»

Анастасия сползла с кровати и, осторожно ступая, чтобы боль не отдавала острой пикой в голову, пошла в ванную. Холодный душ несколько вернул ее к жизни, но совершенно не унял головную боль. Она прошлепала на большую кухню Дмитрия, которую хозяин тоже умудрился захламить ненужными вещами. Именно там Настя и застала Митю, находившегося в глубокой задумчивости. Он сидел с влажными волосами в махровом халате, элегантно задрав длинные ноги на кухонный стол (привычка задирать ноги на все поверхности наблюдалась у него давно, он говорил – чтобы лучше был отток крови от ног и чтобы возвращать их к жизни после большого перенапряжения). Митя смотрел в окно и курил. Последним, то есть сигаретами, он стал баловаться после того, как ушел со сцены.

– Привет… Однако не плохой я инвалид – так нажралась, что ничего не помню. Все инвалиды могут позволить себе столько выпить? – Настя села напротив него, уныло подперев голову.

– Ты теперь ненавидишь меня? – спросил Митя.

– Я? Тебя? Почему? – искренне удивилась Анастасия.

– После вчерашнего, – вяло пояснил Митя. – Мне стыдно смотреть тебе в глаза… – Он глубоко затянулся и выпустил причудливый клуб дыма.

Настя, проследив за его взглядом, тоже посмотрела в окно. Там было белым-бело из-за выпавшего девственно-чистого снега. По ярко-синему безоблачному небу можно было предположить, что на улице морозно. Внезапно от нахлынувших мыслей, а заодно и от застучавшей в висках крови все изображение перед глазами Насти поплыло и потемнело, словно как-то вдруг наступила полярная ночь, а заодно и полнолуние. Оставалось только завыть на луну.

Она вскочила с места и подбежала к кулеру с водой, залпом осушив два стакана.