Дарья Донцова - Полет над гнездом индюшки

Дом одиннадцать стоял кольцом, во дворе была церковь, старая, построенная в начале двадцатого века. Я припарковала «Пежо» в тенечке и спросила у чистенькой старушки в панамке, сидевшей на скамейке:

– Где пятый подъезд?

– А иди влево по дорожке, – словоохотливо начала объяснять бабуська, – там увидишь.

– Спасибо, – улыбнулась я, – надо же, первый раз вижу, чтобы во дворе жилого дома стояла церквушка.

Старуха перекрестилась.

– Эх, милая, тут раньше кладбище было, большое. Место-то прежде Суковом называлось, и станция такая имелась на железной дороге. Потом стали новые дома строить, район в Солнцево переименовали, а кладбище снесли. Грех, конечно, у меня на нем сестра была похоронена и племянница. Могилы срыли, кости увезли, дом построили. Только знаешь чего, – бабушка понизила голос, – счастья здесь никому нет. Вон на третьем этаже видишь красивые занавесочки? Людка там живет, у ей муж под поезд попал, в Переделкине, а Колька с седьмого этажа повесился, Раиса с девятого на бандита налетела, все лицо ей изрезал. Ты ведь небось к Колпаковым идешь? Квартиру они продают. Не покупай, гиблое место, а Колпаковы обормоты, ихняя собака вечно на детской площадке гадит. Ежели дом на костях стоит – счастья никому не будет.

– Сами же сказали, что останки вывезли.

– А души-то остались, – на полном серьезе заявила старушонка и принялась креститься.

Воспользовавшись моментом, я побежала к пятому подъезду. Это неправда, что к старости люди делаются лучше. Нет, в преклонном возрасте начинают проявляться все негативные качества: был глуп – станешь совсем идиот, раздражался на родных – превратишься в отвратительного брюзгу. Я уже не говорю об обидчивости, страстном желании поучать всех, кто хотя бы на два дня моложе, и о невыносимом эгоизме… А обсуждение работы собственного желудка становится самой любимой темой за обеденным столом. Очень редко кому удается избежать возрастных изменений, впрочем, я, наверное, тоже не стану исключением.

Дверь в квартиру распахнулась, на пороге стояла… Аля. В первую секунду я растерялась и попятилась, но потом сообразила, что дочке Роди и Нели исполнилось четырнадцать лет, а девочке, которая сейчас улыбается в прихожей, от силы семь-восемь. Но именно так выглядела в этом возрасте Алечка, даже прическа у ребенка была идентичной: волосы глубокого черного оттенка, вьющиеся красивыми крупными кольцами, были забраны в два хвостика, на лоб спускалась изогнутая прядка. И глаза смотрели с Алиным выражением: в глубине темно-карих очей плясали бесенята. Выпятив пухлую нижнюю губку, девочка спросила голосом Али:

– Вам маму, да?

Я обрела способность говорить:

– Сделай одолжение, позови ее.

– Мамуся, – закричал ребенок, – к тебе пришли!

В холл вышла худенькая женщина в джинсах. Несмотря на дикую жару, вот уже несколько дней изнуряющую москвичей, на ней был толстый свитер, а на ногах белели вязаные носки. На дочь она была похожа, как позитив на негатив. Беленькая, голубоглазая, с веснушками.

– Вы Саша?

– А вы Даша? – тихо спросила в ответ хозяйка.

Потом она положила руку на голову девочки и сказала:

– Родя говорит, что она похожа на Алю, словно близнец.

Я не нашлась что ответить и только развела руками.

Саша поморщилась.

– Понимаю, это для вас неожиданность. Родя тщательно прятал нас. Я так хотела, чтобы сказанное вами оказалось злой шуткой.

– Какие могут быть шутки, – покачала я головой и протянула Саше газету «Жизнь», – вот, смотрите, это издание напечатало статью о случившемся, не видели?

– Я не читаю желтую прессу, – ответила Саша, но «Жизнь» тем не менее взяла и уставилась на фотографию, помещенную на обложке.

– Вот, значит, где он жил, – протянула она, – как вам кажется, мне разрешат взять к себе Алю, если я докажу, что девочки сестры?

– Не знаю, – пробормотала я, – мне думается, Але лучше ни о чем не знать. Боюсь, она испытает шок. Она-то считает себя единственной папиной дочерью. И потом, доказать родство сейчас будет крайне затруднительно, генетическую экспертизу не сделать, Родион умер, тело завтра кремируют. Надеюсь, вы не будете настаивать на изъятии материала для исследования.

Саша молча подошла к тумбочке, ютившейся около вешалки, вытащила оттуда небольшую книжечку, обернутую в бумагу, и протянула мне. Свидетельство о рождении. Кутепова Елизавета Родионовна, отец Кутепов Родион…

– Думаю, этого документа достаточно, – забубнила я, старательно сгребая мысли в кучу, – вы хотите подать на наследство? Я плохо разбираюсь в юридических тонкостях, но, если Елизавета является родной дочерью, ей причитается равная с Алей доля.