Дарья Донцова - Инь, янь и всякая дрянь

– Об Аллочке Крюковой. Она здесь из аспиранток Сергея Семеновича до доктора наук выросла, – зазвенела Роза. – Чужим деткам помогала, а свой у нее убийцей получился.

– Минутку! – подскочила я. – Алла Крюкова, доктор наук, мать Михаила Анатольевича Крюкова, тринадцатилетнего бандита, работала здесь?

– Ну да, – закивала Роза, – я же говорила про лабораторию. Ой! Они с Альбертом чудеса творили. Ну, конечно, шли по стопам Сергея Семеновича, а тот гений был! ГЕНИЙ! Именно большими буквами. При нем финансирование было огромное. Да и Алла с Альбертом после смерти Сергея Семеновича старались. А потом Антон структуру развалил. Сволочь! Рвач!

– Роза, – взмолилась я, – пожалуйста, расскажите поподробнее про Крюкову.

– Тебе зачем? – вдруг опомнилась кастелянша.

– Я пишу книгу про самые яркие уголовные процессы, меня заинтересовала история Михаила, добываю материал о его семье. Но сведений мало, надеюсь, вы мне сейчас поможете.

– Вот уж глупо преступника прославлять… – скорчила гримаску Роза. – Лучше об Аллочке напишите, ну и о Сергее Семеновиче, конечно.

– Пожалуйста, говорите, – попросила я.

– Сначала, что ли? – засмеялась старушка. – Антон, наш главный…

– Нет, про Крюкову, – остановила я сестру-хозяйку. – А кто такие Сергей Семенович с Альбертом?

– Профессор Сергей Семенович Катасонов, – сказала Роза, – натуральный гений, Альберт его ученик. Он попроще был. Говорили, что у них с Крюковой роман, и монстр у нее от Альберта родился. Может, дело в радиации? Я слышала, что он с ней пытался работать, подправляя методику Сергея Семеновича, да только зря.

– Розочка, дорогая, давайте по порядку! – Я молитвенно сложила руки. – Умоляю, без пробелов в рассказе.

– Только дай честное слово, – потребовала старушка, – что про великого ученого напишешь, а не про убийцу. О нем и так все газеты сообщали. Давно, правда, дело было, но прославили негодяя. А о Сергее Семеновиче никто ничего не написал!

– Честное слово! – азартно воскликнула я.

Роза села на стул и оперлась локтями о письменный стол.

– Чай-то пей, – заботливо напомнила она, – рассказ долгий будет. Почти всю мою жизнь припомнить надо!

Когда Роза молоденькой медсестрой пришла работать в дом престарелых, Сергей Семенович Катасонов уже имел научное звание, и окружающие считали его почти святым.

В СССР всегда было странное отношение к, так сказать, нестандартным людям. Нет, на словах о них заботились, в вагонах метро над диванчиками имелись надписи «Места для пассажиров с детьми и инвалидов». Но если мамочек с малышами в подземке клубились толпы, то взрослого человека в коляске было не встретить. Да и как несчастный спинальник мог попасть в подземный, выложенный мрамором дворец, где для инвалида был заботливо зарезервирован диванчик? Из квартиры с узким дверным проемом ему самостоятельно не выехать, в подъезде нет пандуса, московские тротуары ограничены бордюром, у них нет плавных спусков. А в метро? На эскалатор в инвалидной коляске не попасть, по крутой лестнице вниз на платформу не сползти. Увы, московская подземка, в отличие, допустим, от парижской, не оборудована лифтами, предназначенными для больных. Поэтому лично мне табличка про места для инвалидов казалась насмешкой, сродни издевательству. На улицах столицы практически не было детей на костылях, больных церебральным параличом, не любили в советской стране и даунов. О лишней хромосоме, из-за наличия которой у обычных родителей рождается не совсем нормальный младенец, никто не знал. Это сейчас врачи в курсе проблемы и говорят мамочке, чей возраст подкатывает к тридцати пяти: «Сделайте анализ околоплодной жидкости. Чем старше роженица, тем выше риск появления младенца с болезнью Дауна».

Но, повторюсь, в годы молодости Розы ни о чем таком не знали, а среди младшего медицинского персонала родильных домов бытовало мнение: даунизм – инфекция, он легко может передаться от больного ребенка к здоровому. Настоящая пещерная глупость. Но в нее верили даже некоторые не очень умные врачи.

Ребенок с болезнью Дауна некрасив внешне: раскосые глаза, низкий лоб, грубые черты лица. А поскольку человечество судит о себе подобных по внешности, даунят принято считать злыми, неадекватными, противными. На самом деле такой малыш очень нежен, раним, ласков, он обожает родителей, братьев, сестер и, если в семье к нему относятся как к равному, абсолютно адекватен в быту. Многие дауны очень талантливы, они замечательно рисуют, великолепно ухаживают за животными, сострадательны к окружающим, но… никогда не становятся взрослыми. Нет, они растут, вот только в теле двадцатилетнего человека обитает душа пятилетнего малыша.