Евгения Изюмова: Смех и грех

Анджей в кабинете Ильи много словоблудил, но то, что в чужой квартире оказался - факт бесспорный. Причём в квартире человека, на которого розыск объявлен. Правда, ничего не украл, и срок ему «светил» небольшой, тем более что признал попытку ограбления совершенно чистосердечно, и рассмешил всех тем, что намеревался украсть: ну ладно - видеотехнику, золото, а то - обшарпанную гитару собирался утащить. А вот знакомство со мной Анджей не признал, про ключи от квартиры сказал, что просто нашёл их в подъезде: увидел, что какая-то женщина их обронила, а он, естественно, не сообщил ей об этом. Ничего тут Илья поделать не мог, впрочем, он даже рад был такому признанию: почему-то Илье страсть как не хотелось узнать про какие-либо наши отношения с Анджеем.

Мы с Ильей в то время нервничали одинаково. Илья потому, что поиски меня зашли в тупик, а я была похожа на просыпавшийся вулкан, из которого, ещё немного, и хлынет лава, я даже во сне видела то, что собиралась написать, но помочь шайке Николая не желала.

Илью не зря считали хорошим следователем. Телепень он, конечно, но мозги у него варили неплохо. И он нашёл-таки, как можно зацепить Анджея.

Альфонская натура сыграла с Анджеем скверную шутку: он вздумал заигрывать со жгучей брюнеткой-продавщицей, увешанной золотом - в ушах, на пальцах, на шее у неё что-то сверкало, переливалось, как на витрине ювелирного магазина. И даже договорился с ней о свидании, на которое так и не явился, чем, естественно, очень обидел женщину, которая считала себя неотразимой и роковой. Впрочем, для Анджея эта обидчивая дама и впрямь оказалась роковой, задумавшись (она, оказывается, еще и думать умела!), что неспроста красавец-мужчина вертелся возле неё, поняла: не на прелести её загляделся, а что-то вынюхивал. И это обидело женщину ещё больше. Так что в очередной визит Ильи в магазин - он до сих пор вёл это дело - мстительная брюнетка высказала свои предположения, подробно описав приметы лицемерного соблазнителя.

И приятель мой Илья всерьёз взялся за другого приятеля - Анджея. Сначала он предъявил его личность разобиженной не состоявшейся любовнице, и она его узнала. Потом сделал чисто психологический ход: проинформировал Анджея о повторном осмотре магазина. Перепуганный ловелас, поразмыслив над своим положением, решил «расколоться»: чувствовал, что настырный следователь всё равно раскопает факты его участия в ограблении, например, отпечатки пальцев найдёт, а против фактов, как говорится, не попрёшь.

Словом, Анджей вспомнил, что своевременно сделанное чистосердечное признание и раскаяние смягчает вину, ведь лишь в пословице говорят: «Семь бед - один ответ» - в жизни на каждую беду - свой ответ. А похищение меня - не Анджеева беда, не его инициатива, вот мной Анджей и решил откупиться от Ильи, чтобы тот не так рьяно рыл копытом вокруг его, Анджеевой, особы. Анджей понял шестым либо ещё каким чувством, что я небезразлична Илье, и сделал ставку именно на это небезразличие. Кстати сказать, не ошибся, мерзавец: Илья в поисках меня готов был весь земной шар перелопатить.

Освободили меня на двадцатый день заточения. Жаль, не было ни стрельбы, ни штурма - даже обидно как-то немного стало, что всё прошло буднично и просто. Перекрыли все выезды из дачного массива. Илья встал перед воротами с мегафоном и проорал условия моего освобождения, кои были приняты быстро и безоговорочно. И не успела я опомниться, как меня вытолкали за ворота, сдали с рук на руки разъярённому Илье, и сами сдались. Справедливости ради надо сказать, что, увидев меня живой и даже вполне цветущей, Илья немного успокоился, и злость его поубавилась, потому он и пальцем не тронул выходящих следом за мной Николая и его приятелей.

Ну а завершилось дело так. Шайке Николая инкриминировали только ограбление магазина. Почти всё награбленное находилось на даче, где содержали меня: хотели переждать месяц-другой и потом продать подороже - хоть и жулики, а имели понятие об инфляции, да и безопаснее было провести реализацию украденного позднее, когда дело об ограблении закрылось бы. Я говорю «почти все» потому, что Николай мне из своей добычи подарил джинсы, пару футболок и платье очень милой расцветки: не могла же я постоянно ходить в одном и том же платье, в котором меня похитили. Учитывая то, что и награбленное было возвращено, и то, что не было ранее судимостей у горе-грабителей, срок наказания определили им небольшой.

О моём похищении на суде и речи не было, ведь мне никакого вреда не нанесли, кроме морального: у меня пропал отпуск. Но Николай, усаживаясь в зарешеченный милицейский «бобик», оглянулся на меня и с улыбкой пообещал, что когда вернётся, то свозит меня к морю, куда я по его милости не попала. Искренне пообещал. И я подумала, что, пожалуй, он сдержит свое слово, и мы прекрасно отдохнем, потому что всю жизнь мечтала, чтобы мой ухажер мог играть на чем-либо (кроме моих нервов, разумеется) и петь при том. Николай, конечно, не мужчина моей мечты, но на даче вечерами развлекал меня игрой на гармошке и пением задушевных песен, сидя под окном моей спальни.