Валентина Андреева: Чертовщина за свой счет

В какой-то момент господин поймал в поле зрения Натальину кроссовку, носком которой она многозначительно постукивала об асфальт. Не выпрямляясь, снизу вверх и как-то боком он медленно окинул взглядом всю фигуру подруги и, вернувшись взглядом назад, сказал ее кроссовкам:

– Я только помочь хотел… Смотрю, стоит бедняжка… Худенькая такая, а вещей много…

– А у тебя, как я погляжу, вещей мало! – рассвирепела Наталья. – Вот и катись отсюда… налегке!

Господин смущенно улыбнулся, суетливо поправил на плече спортивную сумку и, почему-то пятясь задом, покинул наше общество. Прощально сверкнув белыми носками из плетеных коричневых сандалий. Может быть, и вправду хотел помочь?

Раздумывать было некогда. Мы бодро пошагали в сторону Речного вокзала, надеясь догнать Лешика. Не догнали. На собственной злости, как на крыльях, он в рекордно короткий срок покрыл это расстояние и уже расслабленно встречал нас у входа.

По пути Наталья объяснила, что именно возмутило ее в содержимом сумки бедной девицы. Выяснилось, что, сгребая в сумку рассыпанную косметику, она заметила рукоять маленького пистолета. У Натальиного мужа такая же зажигалка, правда он ей не пользуется. Для успокоения она показала находку Лешику, и тот пофигистски махнул рукой – игрушка!

– Между прочим, – с достоинством произнесла подруга, – я этой девице двести рублей сунула в ее дерматиновую кошелку. В возмещение материального ущерба. Иначе бы она с этой сумкой стала мне являться в кошмарных снах.

В здании вокзала было прохладно и тихо. Небольшие группы пассажиров обособленно стояли в разных местах, но создавалось впечатление, что здание пустует.

Мы поторопились выйти к причалу. Вот там уже ощущался праздник предстоящего плавания. По всей линии причала стояли белые красавцы-теплоходы. У трапов толпился разномастный народ. Непоседливые дети, вывернувшись из рук родителей, ослабивших железную хватку, носились друг за другом. Почему-то никто не знал, где стоит наш лайнер.

Лешик, бросив свою ношу, без которой уже как-то и не смотрелся, понесся вдоль причала разыскивать наш корабль. Через пять минут выяснилось, что он стоит третьим по счету – после двух четырехпалубных красавцев, а потому и не виден. На причале сам по себе красовался белый круглый знак на ножке. Очень похоже на торшер. Надпись красными буквами в два ряда предупреждала: «Проход воспрещен. Опасная зона».

– Наверное, заминировано, – равнодушно проронила Аленка.

Чувствуя радостное волнение, мы преодолели два роскошных холла теплоходов и вступили на палубу нашего «Николая Корягина». Радость померкла сразу же. На смену пришла полная растерянность. Теплоходик был маленький – двухпалубный. И после шикарных соседей вызывал чувство жалости и ущербности. В основном к нам, любимым. Очередную порцию разочарования добавил неосторожный жест Алены. Она с сомнением потрогала поручень палубы, и деревянный брусок сантиметров двадцати остался у нее в руке.

– Не трогай ничего, сломаешь, еще утонем, – зашипела я на нее и заглянула в холл. Наталья с Лешиком получали ключи от наших кают и нас не видели.

Алена растерянно уставилась на сувенирную часть поручня, потом торопливо вернула ее назад. У меня зародились смутные сомнения в надежности нашей посудины. Но я их быстро подавила. Наталья, побрякивая ключами, радостно улыбалась из холла. Не стоило портить ей праздник.

По мере приближения к нашей каюте усиливался какой-то неприятный запах. Как оказалось впоследствии – солярки вкупе с машинным маслом. Сама каюта очень удачно расположилась почти напротив двери в машинное отделение. Спасаясь от мерзкого запаха, мы поторопились нырнуть в свои апартаменты, и, как оказалось, зря. Дивный аромат пропитал все, что только можно, включая постельное белье. Кондиционер отсутствовал. Бросив вещи, кинулись открывать окна, но тут же с визгом отскочили обратно. В углах квадратных окошек, не обращая на наши вопли никакого внимания, старательно обживались упитанные пауки.

Пауков я боюсь с детства. Они, независимо от размера, вызывают у меня чувства омерзения и панического страха одновременно. Вплоть до потери сознания. Аленка боится этих членистоногих не меньше меня. Однажды в деревне, куда уезжает на лето моя свекровь, мы полдня просидели дома, не решаясь выйти на улицу через дверь, над которой основательно занимался своим ремеслом паук-крестовик. Как выяснилось впоследствии, паук находился на содержании моего сына Славика, который, отдыхая на каникулах, откармливал милягу отборными мухами.