Валентина Андреева - Капкан со всеми удобствами

Пока я глазела на этого типа, Верочка с Надюшей любезно поправили мои покупки, заодно уложив в сумочку все, что из нее вывалилось, включая кошелек, и уговаривали меня при этом не расстраиваться. Хамство, к сожалению, распространенная болезнь.

Любопытные покупатели разошлись. Мои спутницы, попрощавшись, отправились к кондитерским изделиям, а я двинулась к кассе, намеренно обходя стенды с углем, одноразовой посудой и прочими принадлежностями дачного отдыха.

Домой шла медленно – отдыхая. Иногда руки не тянет и чужая ноша. Как ни крутила головой, микроавтобус сопровождения не заметила. Вокруг спешил по своим делам разномастный народ. Может быть, слежку вообще сняли?

Это предположение отпало сразу же, как подошла к подъезду. Знакомый микроавтобус стоял на своем месте. Я приветливо помахала рукой затемненным стеклам, радуясь чувствам, которые вызвала у сидевших в засаде сыщиков. Полагаю, ребяткам грозит нагоняй и смена кабриолета.

Лифт неожиданно остановился на девятом этаже. Вероятно, я нажала не ту кнопку. Решила пойти дальше пешком – сижу дома безвылазно, набирая лишние килограммы. Гонки с собаками не в счет. В принципе, такие гонки надо организовывать ежедневно.

Мурлыкая в душе слова песни Валерии «Ты где-то там, за горизонтом» и легко касаясь ступенек мысочками удобных сапожек, я поднималась все выше, и выше, и выше и вдруг услышала мужской голос:

– Объясняю: лифт остановился раньше. Она к кому-то зашла. Слышал, как хлопнула дверь… Подожди, гляну на лестницу…

Я мигом влетела на площадку одиннадцатого этажа, вызвала лифт и укатила на семнадцатый этаж. К тому времени наблюдатель, преодолевший никак не меньше пяти этажей вниз, растерялся. Бегать по лестнице ему не понравилось. Тем не менее он, не иначе как из упрямства, добежал до первого этажа, вызвал лифт и поехал на семнадцатый, останавливаясь по пути на каждом. Я успела спуститься на свой тринадцатый, выскочила и, протянув руку к панели с кнопками, отправила механизм на второй этаж, не забыв вовремя ее отдернуть. Послушный лифт поехал вниз, а я благополучно направилась домой. Входную дверь открыла и закрыла без шума и пыли. Едва ли сторожа будут докладывать о незначительных промахах в своей нелегкой работе.

Истосковавшийся по сосискам сосед ждал меня с чуть-чуть приоткрытой дверью.

Все-таки оливковое масло – замечательный продукт. Во всех отношениях. А главное, что остатков хватило и на общую коридорную дверь. Я подошла к квартире соседа, намереваясь позвонить, – неудобно все-таки вваливаться без предупреждения. Мало ли чем он занят? Но рука, потянувшаяся к звонку, застыла на месте. То, что я услышала, почти парализовало меня:

– Она скоро вернется. Тебе лучше смотаться – вдруг надумает зайти? Хотя я практически днюю и ночую у двери. Успею перехватить.

Откуда-то, очевидно из ванной, раздался невнятный ответ. Чей – непонятно, но, судя по всему, Владимир общался с женщиной. Невольно отступила назад.

– Не волнуйся, все обойдется. Главное, помни: я рядом. – Голос Владимира звенел от искренности. – Вот только я еще никого никогда не убивал. Но если что!.. Не раздумывая, оторву голову!..

– Мама дорогая!

В мгновение ока я очутилась у входной двери в коридор, бесшумно ее открыла и с силой захлопнула, известив о своем прибытии весь подъезд. В ту же минуту из квартиры выскочил сосед и с готовностью протянул руки за хлебом насущным. Сахарные уста с небольшим запозданием растянулись в улыбке. Неужели он ест сахарный песок ложками? На рыжевато-белесых усах виднелись мелкие белые крупинки.

– Ир, спасибо тебе. Прикинь, ну никуда не могу выйти, пока вся эта петрушка не кончится…

– А как же стол с табуретками? Сами пожаловали? – Я старалась говорить равнодушно, но это плохо получалось.

– Да близкий друг привез, понимаешь?

Я понимала, с тоской думая, что Димка прав. Я плохо разбираюсь в людях.

Кивнув ему на прощание, шагнула к своей двери и услышала за спиной тихое:

– Ир, если нужна будет моя помощь – обращайся.

Не поворачиваясь, еще раз кивнула. Продажная душа! Сначала продался какой-то мымре за освобождение от преследователей. А теперь – готов продаться мне. За хлеб и сосиски. Интересно, что это за дива, благославляющая его на расплату убийствами? Единственное утешение, что второй венгерской графиней Елизаветой Батори, тысяча пятьсот шестидесятого года рождения, ей не стать. Та до пятидесяти одного года ухитрилась отправить на тот свет примерно шестьсот пятьдесят юных девушек из окрестностей своего замка в Чейте. Куда там до нее Синей бороде! Тем не менее дурная слава обошла девоненавистницу стороной.