Валентина Андреева - Капкан со всеми удобствами

Бросив свое занятие, в пятый раз подошла к зеркалу и полюбовалась на собственное отражение в изумрудном блеске. И опять себе понравилась. Испробовав несколько разных выражений лица, остановилась на надменно-вежливом. Не меняя его, взяла трубку зазвонившего мобильника и… ничего не поняла. Захлебывающийся женский голос истерично вопил про какой-то лес, куда я немедленно должна приехать. Я попробовала объяснить, что ошиблись номером, – меня не слушали. Вопли перемежались с рыданиями. Удалось разобрать, что женщина с больными почками сидит по пояс в снегу. Зачем – непонятно. Советовать вылезать бесполезно – давно бы сама додумалась. И тут меня осенило!

– Лия Михайловна? – Мне показалось, что спросила тихо. Да и разве ее переорешь? Но в трубке наступила благодатная пауза. Ненадолго: раздался новый мощный взрыв плача с последующими уверениями, что это именно Лия Михайловна и есть, о чем мне, как ясновидице, давно уже следовало бы догадаться. Я бесцеремонно перебила даму и рявкнула: – А теперь внятно и по порядку – зачем вы забрались в лес и сели в снег?!

Лия Михайловна почему-то обрадовалась и, не отвечая на вопрос, принялась благодарить Всевышнего и свой мобильник с определителем номеров звонивших абонентов. Пришлось опять ее перебить и сказать, что к ночи обещали усиление мороза. Ойкнув, она сразу же принялась докладывать о своих приключениях.

Мой звонок ее порядком рассердил, но не насторожил. Только перед отъездом она проявила неожиданное для себя упрямство – решила остаться и заночевать на даче. Бригадир рабочих сначала долго уговаривал Лию Михайловну не менять планов. Они обещали сыну не оставлять ее одну. И неужели ей не страшно – одной, на даче в реликтовом лесу? Не понравился тон, которым говорил бригадир, и Лия Михайловна возразила, что в коттеджном поселке девять домов. В случае нужды она найдет, к кому обратиться. Охрана – на месте. Некоторые владельцы живут здесь круглый год – например, Жадовы. Андрей, по псевдониму Добрыня, постоянно досаждает своими распевками. Хорошо, что хоть спит полдня. В конце концов, она сухо поблагодарила за заботу, попрощалась и ушла на кухню. Там и решила переночевать, не поднимаясь на второй этаж в свою спальню. Пустота огромного дома с большой площадью остекления пугала. Рабочие уехали.

Минут пятнадцать Лия Михайловна смотрела телевизор, потом занервничала. Раньше такого не замечалось. Нервозность списала на мой безумный звонок. Тем не менее встала, оделась, взяла сумочку и отправилась в гостевой домик – там уютнее, оставив приглушенный свет на кухне. Вдруг среди ночи надумает перебраться назад.

В гостевом домике неожиданно не оказалось света, и она пожалела, что не проверила электричество днем. Возможно, в этом виноваты рабочие. И зачем сын затеял строительство зимнего сада? Ей он абсолютно не нужен. А все эта стерва Карина! Мягко стелет… да жестко спать Лие Михайловне.

Она постояла в раздумье у большого окна и вспомнила про охрану. Обрадовавшись, позвонила на пост, но ей никто не ответил. Скорее всего, охранники обходили территорию поселка. Надо будет сделать замечание – нельзя всем одновременно покидать пост. А может быть, они смотрят телевизор? И он работает на всю громкость?

Кипя праведным негодованием, Лия Михайловна накинула шубу и, прихватив мобильник, отправилась к посту охраны, предварительно закрыв гостевой домик и по пути проверив, закрыла ли коттедж. С удивлением отметила, что в кухне света тоже нет. Конторка охранников находилась рядом, но дойти до нее она не успела – шарахнулась в сторону колючих кустов боярышника, росших вдоль бетонного ограждения территории поселка. Там и залегла. Причиной послужили хорошо знакомые фигуры Валеры, бригадира команды рабочих, и его помощника Николая. Счастье, что заметила их первая, а вот они ее – нет. Их тихий и злой разговор, исключительно на матерной основе, в чистом морозном воздухе показался ей ужасно громким: «…На хрена ж машину за километр оставлять?! Охрану до утра пушкой не разбудишь. Ты, Валера, перестарался!» – «Заткнись! Мои действия не обсуждаются. И так повезло, что старуха сама напросилась остаться. На крыльце обувь снимешь, пойдешь в носках. Если услышу хоть писк!.. Ничего не ломать! И руку и ногу сломаю сам – на дороге. Чтобы из дома до проходной шла на своих ногах. Наши следы уберу сам… На таком морозе быстро откинется. Если не сразу – от боли… Ты точно выяснил, что в ночь возвращаться никто не будет?»