Дарья Донцова - Сафари на черепашку

Я попытался сосредоточиться, но перед глазами, как назло, возник бодрый дедуська, а в ушах звучал его голос.

– Эх… да… жизнь прошла. Меня-то Олег Герасимович уважал… на рыбалку… Нина Антоновна… удочка… план номер один по бабам… я и шифр к бункеру знал, четыре цифры, начало войны… и телефон у меня у одного был, прямой с директором, особая линия, и паек получал…

Я развернулся и побежал по коридорам. Бункер! По словам болтливого старичка, в нем имелся стратегический запас еды. Небось все сгнило, хотя вдруг там консервы?

Ноги снова донесли меня до железной двери, пальцы начали двигать колесики. Война. 1941 [8]. Не подходит. Может, 1939? [9]Снова мимо. Вдруг это другая дверь? Но почему к ней ведет отдельная лестница с будкой охраны?

Я начал было грызть пальцы, потом сообразил: 2206, то есть двадцать второе июня. И опять не достиг успеха.

Старичок напутал? Я его не так понял? Может, дедок имел в виду Октябрьскую революцию? 1917? Нет. 2517? [10]Нет. 71117? Но это больше четырех цифр!

Я крутил и крутил колесики, забыв про время, и вдруг меня осенило. Почему начало войны? Безусловно, памятная для советских людей дата, но нет в ней торжества, только горечь. Бункер делали на случай нового конфликта, и не зря Олег Герасимович выбрал шифр, связанный с теми, давними действиями, код должен вселять уверенность в неизбежности новой победы, поэтому это цифры 1945!!! И снова мимо! 9545. Девятое мая сорок пятого года, флаг над рейхстагом, капитуляция фашизма, весна, долгожданный мир!

Колесо легко повернулось, дверь подалась, в нос ударило затхлостью, я вошел в довольно просторную комнату и оказался в семидесятых годах двадцатого века.

На одной из стен красовались плотно закрытые красные бархатные занавески, их задернули, чтобы в бункер не попадал свет из окон. Окна! Я ринулся вперед, раздернул шторы и вздрогнул: они скрывали стену. Ну не дурак ли ты, Иван Павлович! Столько шел по ступенькам вниз, стартовал из подвала и решил сейчас обнаружить тут застекленные проемы. Портьеры повесили, чтобы создать у прячущихся в бункере комфортное ощущение, человеку приятнее думать, что он находится на земле, а не под ней!

У второй стены стояла походная кровать, застеленная солдатским одеялом, потом глаз углядел еще несколько коек, сложенных и прислоненных к одному из стеллажей, где хранились книги. Невольно заинтересовавшись, я приблизился к полкам. Собрание сочинений Ленина, история КПСС, далее шли тома, посвященные математике, физике, химии. Никаких продуктов или запасов воды тут не было, наверное, кладовая находилась в другом месте, а это был кабинет вкупе со спальней.

На большом письменном столе лежала пачка пожелтевшей бумаги, стояла бутылочка с высохшими чернилами, в стаканчике теснились ручки. Я взял одну и невольно улыбнулся. Мой отец писал такими, с закрытым пером, в советской стране продавался очень некачественный товар, поэтому все, кому в силу рабочей необходимости требовалось стило, пытались купить китайские ручки, вот такие, как эта.

Я сел в кресло и попытался оценить ситуацию. Главное, оказавшись в безвыходной ситуации, твердо усвоить: выход всегда есть. Нельзя паниковать, хвататься за голову и впадать в истерику, это не конструктивно, лучше потратить силы на поиск решения проблемы, а еще следует увидеть в полном мраке искру света. Я сумел войти в кабинет и нашел кровать. Отлично, значит, спать придется не на голом полу. На полках стоят книги, великолепно, я не умру от тоски. Наверное, обнаружу все-таки здесь воду и продукты, просто пока не понял, где их искать.

В этот момент фонарь мигнул, мне стало страшно. Интересно, на сколько рассчитан аккумулятор? И что буду делать, когда я лишусь источника света?

Чтобы взбодриться, я еще раз оглядел стол. Ничего особенного, ручки, бумага, телефон. Телефон!!! Боже! Телефон!!! Допотопный аппарат, большой, черного цвета, словно высеченный из цельного куска камня, с наборным диском. Господи, сделай так, чтобы он работал.

Я схватил отчего-то ледяную трубку, в ней послышался треск, шорох, аппарат явно жил, но гудка не было, я хотел набрать домашний номер и замер. На диске не имелось цифр. Через секунду отчаянье затопило меня с головой. Это спецлиния, она никогда не была подсоединена к городской. В ту эпоху на столах у руководителей стояло с десяток аппаратов. По одному директор общался с подчиненными, по второму с собственным начальством, по третьему звонил домой, по четвертому звал секретаршу… Чем выше был пост, тем больше телефонов теснилось на столешнице – «кремлевка», «вертушка», «спецлиния»…