Гай Каллингфорд - Моя бесчестная леди

Тем не менее я отказывался уезжать из нашего района — по крайней мере, пока отказывался. Вместо этого я подыскал себе новое жилье с глухонемой хозяйкой, работу, где мне платили половину полагающейся ставки, и так и жил, коротая время, которое, как известно, всему лучший лекарь.

Однако теперь я уже не просто ждал — я выжидал. Прошли еще три месяца, и я снова остался один — даже без полицейской опеки, — и тогда наконец решил, что настало время заняться делом. Говорят, что детская память коротка, и потому я решил не тратить время зря. Однажды, где-то к четырем часам дня, когда в школе «Омега» заканчивались уроки, я оказался поблизости от ее дверей. Свою добычу я выследил без особого труда — за истекшие три месяца она практически не изменилась. Не составило мне особого труда и отделить ее от остальной ватаги девчонок, поскольку на ближайшем же перекрестке она пошла своей дорогой. Пожалуй, все было как и в тот день у пруда — она вела себя скорее как самая настоящая индивидуалистка. Для завязывания разговора я решил воспользоваться приманкой и в этих целях вот уже несколько дней таскал с собой большой пакет с ирисками.

— Привет, Руби, — сказал я, пристраиваясь к ней рядом и предлагая пакет. — Бери конфетку.

Узнала она меня сразу и при этом отнюдь не испугалась, а лишь покачала головой и сказала:

— Мама говорит, чтобы я никогда не брала конфеты у посторонних.

— А я и не посторонний. Ты что, забыла, что я тот самый дядя, которого ты чуть было на всю жизнь не упрятала за решетку.

— И поделом. Не надо было грубить мне.

Она снова продемонстрировала свою знаменитую ухмылку. Впрочем, сразу было видно, что на меня лично она никакого зла не держит.

— А кроме того… — продолжала девочка.

— Что, кроме того?

— Я не хотела, чтобы у меня самой были неприятности. Не хотела привлекать к себе внимание, понимаете?

Бог ты мой! И все это варилось в той «кастрюльке», что она носит на плечах, и которой от роду-то всего лет восемь или около того! Оказывается, я ее совершенно не интересовал и все, чего она хотела, это лишь спасти свою собственную тонкую шкурку.

Она наверняка знает, кто убил ту девушку…

Я постарался ничем не выдать своего возбуждения и, подстраиваясь под ее шаг, как можно беззаботнее проговорил:

— Значит, ты видела того парня, который сделал это? А я-то думал, что ты просто врешь!

— Только вот этого не надо. Разумеется, я его видела. По крайней мере, со спины. Он как раз тогда наклонился над ней.

— Иными словами, лица его ты не видела. Ну что ж, значит, ты его ни за что не узнаешь.

— А вот захочу и смогу. На нем был синий костюм.

— У моего дяди Берта тоже есть синий костюм. Ну что ты за чертовщину мелешь! Да каждый…

— А вот ругаться тоже не надо. Мама говорит, что это нехорошо.

— Да ну тебя и твою маму! Сказал бы я тебе, кто такая твоя мама — она такая же большая лгунья, как и ты, если говорит, что ты сидела дома с малышом, хотя на самом деле шныряла по лесу и подсматривала за людьми.

— Не может же она постоянно смотреть на часы, так ведь? С моим маленьким братиком этого никак нельзя. И ничего я не шныряла, мистер Умник, а просто играла там под деревьями.

— Значит, говоришь, знаешь того парня?

— Я не сказала, что знаю. Я сказала, что могу указать на него пальцем — если захочу, конечно.

— Так почему же ты этого не сделаешь?

— Это меня не касается, — проговорила она с затаенным триумфом в голосе.

Зато меня это даже очень касалось; и в данный конкретный момент меня больше всего касалось то, чтобы как можно дольше говорить с ней, пока не удастся добиться поставленной цели. Я где-то слышал, что маленькие девочки любят поддразнивать друг друга и что в девяти случаях из десяти такая тактика срабатывает.

Поэтому я собрался с силами и проговорил, стараясь вложить в собственные слова весь сарказм, который к тому времени во мне скопился:

— Эге, Руби Гэнт, ничего-то ты не знаешь!

— Знаю.

— Ты все выдумываешь.

— Не выдумываю.

— А вот и выдумываешь. Ты вообще не видела того парня, а если и видела, то все равно ни за что не отличишь его от любого другого.

— Я сказала вам, что на нем был синий костюм.

— Ну и где он живет?

— Не знаю я, где он живет, зато знаю, где он находится сию минуту.

— Ты просто маленькая лгунья!

— Не лгунья.

— А вот и лгунья.

Я уже сам было увлекся этой игрой, когда она вдруг капитулировала.

— А если я отведу вас туда, вы мне тогда поверите?

— Ну, скажешь тоже. Разумеется, если отведешь — поверю.