Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра

Теперь машина двигалась вдоль извилистого канала, змеей втянувшегося в исторический центр: к одной стороне улицы приклеились разнокалиберные катера и яхты, а параллельно им, через дорогу, чередовались бары, ресторанчики и антикварные лавки. Легко было представить, что навстречу вот-вот вывернет какой-нибудь вальяжный пароконный экипаж.

Доехав почти до самого моря, мы остановились возле горбатого разводного моста и Наташа, попросив подождать, вышла из машины.

Едва она скрылась, маркиз ринулся в ближайший паб и притащил виски "Black label".

— Смотри! — с гордостью продемонстрировал он улов. — Это тебе не московская многофункциональная смесь типа "смерть насекомым", а натуральная "Чёрная метка". Традиционный напиток корсаров и флибустьеров, к числу которых я принадлежал в прошлой жизни. Кстати, ты когда-нибудь обращал внимание на форму моего носа?

— Нет, пока только на цвет. А в чем дело?

— В том, что у меня классический римский нос. Посмотри внимательно!

Я взглянул на торжественно демонстрируемый профиль:

— Действительно, римский. Только относится к периоду упадка и заката империи.

Тут из ночного дождя появилась наша спутница в сопровождении какого-то субъекта, закованного в рыбацкий плащ с островерхим, закрывающим лицо, капюшоном.

Мы вышли навстречу.

— Познакомьтесь, господа! Это капитан О'Нейл, — тоном профессионального экскурсовода сказала Наташа. — На его катере вы доберетесь до парохода. Там есть русский инструктор от "Фарма Трейд" — капитан уже связывался с ним по радио.

Мы представились, по очереди пожав твердую капитанскую ладонь.

— Ну, я свою работу выполнила, — теперь в ее голосе послышалось обидное для нас удовлетворение. — Если претензий нет, давайте прощаться. Желаю хорошо заработать и побыстрее вернуться домой!

Поблагодарив, мы забрали сумки и двинулись вслед за капитаном, а автомобиль унесся в сторону залива.

Пройдя метров пятьдесят, англичанин ловко перелез через парапет и спустился на палубу крохотного рыболовного суденышка.

Я с сумками, а потом и маркиз с бутылкой полезли следом.

Как только мы оказались на борту, матросы начали баграми отталкиваться от причала. Обросшая водорослями кладка отодвинулась и растворилась в темных дождевых струях, а кораблик задрожал, напрягся и выкатился на середину канала.

Мы поплыли в сторону моря, навстречу вспышкам маяка, оставляя за собой разноцветные огоньки светофоров и развесистые белые гирлянды уличных фонарей ночного города.

Закончив работу, один из матросов подошел и жестами пригласил нас куда-то.

Мы спустились в тесный кубрик — здесь было сухо и тепло, но пахло почему-то не рыбой, а мышами.

Матрос достал из шкафчика чайник, банку кофе и стаканчик с сахарным песком, а Липский выудил из кармана бутылку.

Я думал, что мореплаватель обрадуется целебному напитку, но тот отрицательно замотал капюшоном, пробормотал нечто нечленораздельное и улизнул.

— Как установлено последними исследованиями, в этой стране никто не владеет английским языком, — сказал после беспрецедентного ухода Веник.

Выйдя из бухты, судно начало плавно переваливаться с боку на бок на пологой волне, и мне пришлось переставить чайник в специальное углубление.

Выпив горячего кофе с добавлением виски, мы убрали посуду в шкаф и развалились на широких деревянных скамейках.

Усталость от долгого, наполненного событиями дня дала себя знать и быстро навеяла сон.

— Russians! Russians! Get up! — кто-то потряс меня за плечо.

Вынырнув из небытия, я обнаружил склонившегося надо мной О'Нейла, похожего в своем железобетонном плаще на статую Командора.

Встретив мой взгляд, он кивнул на иллюминатор, в котором виднелся белый борт стоявшего рядом парохода.

Я встал, ускоренно растолкал Липского, и мы поднялись на палубу.

Уже рассвело, но над водой висел густой, вязкий туман, скрывавший от нас контуры огромного корабля, к которому приткнулось суденышко О'Нейла.

— "Мицар", — задрав голову, Веник прочитал слово на красном спасательном круге. — Кажется, так называлась самая быстрая шхуна Колумба.

— Попал пальцем в небо! Это название звезды. Кажется.

— По-твоему, Колумб не мог назвать самую быструю из своих шхун в честь звезды?

Тут до нас донеслись чьи-то голоса, и с борта, грохоча, посыпалась веревочная лестница с деревянными поперечинами. Следом спустили страховочный пояс.

О'Нейл подвел Липского к болтающимся ступенькам, тщательно застегнул пояс и дал знак подниматься.