Дороти Кэннелл - Ой, мамочки

Пробираясь между двумя бордовыми креслами и несколькими растениями в кадках, готовыми вцепиться тебе в руку, если зазеваешься, я заметила на ковре рядом с одной из кадок бурое пятно, очертаниями напоминающее Австралию.

Иди-иди, Элли, не останавливайся! Не прислушивайся к шагам Бена. Не злись из-за того, что он покорно — да что там, трусливо и бесхребетно! — принял твое требование оставить тебя в покое.

Гардины красного бархата в северной части комнаты были задернуты — наверное, от яркого солнца, но сейчас, когда за окном лил дождь, я решила их раздвинуть — не держа и мысли, что Бинго может прятаться на широком подоконнике.

Там лежал Пипс — без пиджака, в одной рубашке, с застывшей улыбкой на восковом лице. Ноги его были вытянуты, а руки сложены на груди, чуть ниже красного пятна. Из нагрудного кармана торчала массивная рукоятка ножа.

Комната закачалась перед моими глазами. Вцепившись в гардину одной рукой, я вонзила зубы во вторую — чтобы не завизжать. Какой ужас! Если бы только я могла взять обратно все свои недобрые мысли об этом неприятном человеке! Рыдание застряло у меня в горле, когда Пипс вдруг сел. Не вынимая ножа, он свесил с подоконника кривые ноги и проскрипел:

— Первый апрель — никому не верь!

Я готова была размозжить его лысую голову.

— Ошибочка вышла, — прошипела я. — Сегодня третье июля.

— В моем возрасте, — Пипс закатил глаза, так что остались видны только белки, — время не суть важно.

— А нож? — Скрестив руки, я нервно постукивала туфлей по полу.

Пипс любовно дотронулся до ножа, будто это была розочка, которую дама его грез приколола ему к лацкану.

— Это из реквизита, оставшегося после съемок "Печального дома". А мне о нем пропавший парнишка напомнил. — Голубые глаза-льдинки в упор смотрели на меня, но я не могла отделаться от жутковатого ощущения, будто за этим морщинистым лицом никто не живет. — Видали фильм-то?

— Только фрагмент.

— Там все время исчезали люди. Сначала старая мадам Фаруш, потом Гербациус, дворецкий, — его нашли точь-в-точь в таком виде, как вы меня. — Пипс нежно разгладил складки на занавесках. — Вы ведь испугались, верно?

— Плагиатом, значит, помаленьку занимаетесь? — Я выдавила ненатуральный смешок. Любопытно, это пятно возле кадки с растением еще сырое? — Пытаетесь страху на меня нагнать. Немудрено, что Джимми Грогг решил сбежать по-тихому, после того как был публично унижен из-за такого пустяка, как питьевая сода!

Пипс, откровенно довольный тем, что вывел меня из себя, сидел и болтал ногами, как ребенок на морской пристани. Вспомнив один из немногочисленных советов моей матери — делать добро тем, кто вас ненавидит, ибо ничто не приведет их в большую ярость, — я лучезарно улыбнулась:

— И часто вы устраиваете такие розыгрыши? Прошлой ночью, например, не вы ли написали "Этот дом тебя погубит" на стене ванной комнаты — и не вы ли бродили по коридору в одеянии призрака?

— Не я. — Старик одарил меня самодовольной улыбкой.

— Уверена, что Бинго Хоффман уже отыскался.

— Надеюсь, что так, детка, и что мистер Грогг со своей дамой живы-здоровы. — Пипс вновь погладил рукоятку ножа. — Когда снимали сцену, как находят дворецкого Гербациуса, Теола Фейт ведро слез над ним пролила. Она ведь его очень любила, несмотря на то что он шантажировал ее, узнав, что ее отец — гангстерский король Фидо, а ночной клуб — всего лишь прикрытие и перевалочный пункт для контрабанды тунца. Но все кончилось благополучно, потому что Малколм Морроу, который играл Гербациуса, играл также и сэра Родерика, так что наследник вернулся из царства мертвых. — Пипс снова улегся, вытянув ноги и сложив руки. — Помню последнюю сцену Гербациуса с ней, — задумчиво произнес он. — "Я и пальцем тебя не трону, крошка. Ах, эта твоя нежная улыбка… Когда ты говоришь гадости, голосок твой все равно звучит ангельски. Стоит мне открыть перед тобой дверь — и весь "мой день озарен светом. И больше никто не причинит тебе вреда. Я уже не так молод, как был когда-то, и доспехи мои проржавели, но отныне и навсегда я твой рыцарь".

— Значит, у "Печального дома" был счастливый конец?

— Сэр Родерик со своей милашкой отплыли в безоблачные дали, и их суденышко попало в шторм.

Угрызения совести следовали за мной по пятам, когда я вернулась в холл. Как могла я разбазаривать драгоценное время, вместо того чтобы искать Бинго? Нервы мои напоминали семена мексиканских бобов-"недотрог". А потому я подскочила на три фута, когда у лестницы меня догнала Мэри и сообщила, что проверила гроб — там пусто.