Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке

— Вам известно, где Пелагея держит бумаги?

— Нет, — вздохнула Катя. — Она и мне, и Соне одну фразу кинула: «Все отдано на хранение моему лучшему другу, он никогда меня не предаст».

— Так почему же вы направились в квартиру? Нужно вычислить ее приятелей!

Собеседница нахмурилась.

— Она соврала. Как всегда, ни слова правды! Никаких друзей у Пелагеи нет. Только пуделиха и была, ее Люкой звали.

— Откуда вы знаете?

— Соседок осторожно порасспрашивала, — призналась Катя. — Никого из прежних жильцов уже не осталось, по пять раз квартиры хозяев меняли. Оно и понятно — центр, квадратные метры больших денег стоят, вот народ их покупает и перепродает. Все в один голос говорили: «Бабушка одинокая, к ней из социальной службы медсестра ходит. Имела собачку, пуделиху, та везде гадила, но ведь нехорошо со старухой ругаться, мы терпели. Когда Люка умерла, все обрадовались, а Суворова снова щенком обзавелась».

— Вы с Леной общаетесь? — спросила я.

— Нет, даже не знаю, где она живет.

— А с Павлом?

Катя сняла с пальца колечко и стала гонять его по столешнице.

— Он фамилию поменял, — сказала она наконец, — одну букву прибавил, стал Брыкин Павел Николаевич. Бизнесом занимается, богатый человек. Конечно, мы друг другу чужие, в толпе встретимся — разойдемся. Но ведь все же часть крови общая… я думала… может, объединимся и припугнем биологическую мать. У нас в клинике жена одного милицейского начальника пластику делала, очень милая женщина, я ее попросила о помощи. Дескать, хочу отыскать без особого шума родственников: Елену Ивановну Матвееву и Быкина Павла Николаевича. Дама не подвела, обещание выполнила, выяснила: Елена Ивановна Матвеева нигде не значится. Ни среди живых, ни среди умерших. И Быкин отсутствует, зато есть Брыкин Павел Николаевич, воспитанник детского дома.

Катя надела кольцо, сложила руки на столе, опустила на них голову и глухо сказала:

— Я съездила на него посмотреть и поняла: Брыкин и есть мой брат. Он на Пелагею похож. Прямо копия! У него даже уши такие, как у нее, — низко посаженные, верхушка не округлая, а будто срезанная.

— Вы с ним поговорили?

— Нет.

— Почему?

Катерина выпрямилась.

— Побоялась. У него вид такой… гордый. И потом, что я ему скажу? «Вы мой сводный брат»? Вот здорово будет! Если он фамилию сменил, то ничего общего с прошлым иметь не желает. В общем, глупость я с поисками родственников затеяла. Постойте, Пелагея ведь в больнице?

— Да, — подтвердила я.

— Она умирает?

— Врачи не теряют надежды спасти старуху, но ее мало.

— Где же могут быть спрятаны документы? — в отчаянии спросила Катя.

— Наверное, лежат в квартире, в тайнике, — предположила я. — Ирина делает ремонт, она выбросит весь хлам. Елисеева не знает истории вашей семьи.

— Полагаете? — с надеждой воскликнула Катя. — Думаете, я могу успокоиться?

— Пелагея Андреевна представилась Елисеевой одинокой женщиной. Марии Ивановне в деревне Опушково она тоже сообщила об отсутствии родственников. И поменялась с деревенскими жителями жилплощадью. Правда, съезжать с квартиры старуха не собиралась.

— Надо же! — удивилась Катя. — Она им квартиру отказала! Не родным детям, а посторонней женщине?

— Дочерей и, думаю, сына Суворова ненавидела, они были для нее лишь средством получить богатого мужа. А в последние годы дети стали для нее объектом шантажа, способом добывания денег. Скорее всего, хитрая Пелагея придумала бы и какой-нибудь финт с Ириной, чтобы получить бесплатную домработницу. Суворовой снова повезло, ей встретилась порядочная женщина, которая честно исполняла взятые на себя обязательства, — я решила завершить беседу.

— Все равно не успокоюсь, пока не получу историю своей болезни, — уперлась Катя.

— Если я выясню, какого друга имела в виду Пелагея, непременно сообщу вам. Но, полагаю, вам пора успокоиться. Наверняка, если Ира обнаружит записи, она их выбросит как ненужный хлам.

— Может, поговорить с ней? — протянула Катя.

— Дело ваше, конечно, но я бы не стала.

— Почему?

— Зачем показывать постороннему человеку свою озабоченность? Не следует демонстрировать интерес к бумагам, и тогда они очутятся на помойке, — ответила я, вставая из-за столика.

Около подъезда Исидора стояло несколько машин: «Скорая помощь», бело-серый микроавтобус с синей полосой и надписью «Милиция», а чуть поодаль припарковались две недорогие иномарки. Я сразу их узнала. Одна принадлежит Костину, другая его заместителю, Эдуарду Храмову. Намучившись с постоянно ломающимися «Жигулями», Вовка взял кредит и приобрел симпатичную черную иномарку, с которой теперь в буквальном смысле слова сдувает пылинки.