Джанет Ианович: Четверка сравнивает счет

- Даже после того, как он поощрил их разговоры, отрезая части тела.

- Ага. Лео не слишком хорошо разбирается в людях. Он не знает, что нельзя выжать кровь из камня. Так или иначе, когда Максин узнала про палец и скальп, она пришла в ярость, и решила посвятить мать и Мардж в дело и выбрать способ озолотиться.

У нее была книга учета, поэтому она знала, как заключить сделку с Лео. Она позвонила ему и выставила требования. Миллион настоящих денег за пластины и книгу.

- А у Лео были такие деньги?

- Очевидно. Разумеется, Максин отрицает эту часть истории.

- Где же этот миллион?

Морелли выглядел так, словно эта часть рассказа ему особенно нравилась.

- А никто не знает. Думаю, он уже вне пределов страны. Вероятно, единственные издержки, которые выдвинут против кого-то, это изначальный угон машины и неявка в суд, предъявленные Максин. Фактически нет никаких свидетельств вымогательства.

- Что насчет похищения Эдди Кунца?

- Никакого обвинения не выдвинуто. Кому захочется публичной огласки, имея поперек задницы надпись «хрен с карандаш»? Кроме того, большинство татуировок временные. В первую ночь похищения Максин закрыла его в комнате с бутылкой джина. Он напился как свинья, вырубился, а когда проснулся, то стал уже Мистер Татушка.

Я смотрела на «Дука», и думала, как же это круто, и что будь у меня «Дук», я бы стала настоящей стервой.

Морелли толкнул меня коленом:

- Хочешь прокатиться?

Разумеется, я хотела прокатиться. Мне до смерти хотелось оседлать эти сто девять лошадиных сил и почувствовать, как они несут тебя быстрее ветра.

- Я поведу? – спросила я.

- Нет.

- Почему нет?

- Это мой байк.

- Будь у меня «Дукати», я бы тебе дала поездить.

- Будь у тебя «Дукати», ты, наверно, и разговаривать бы не стала с таким скромнягой, как я.

- Помнишь, когда мне было шесть, а тебе восемь, ты затащил меня в гараж папаши поиграть в поезд?

Морелли сощурил глаза:

- Мы же не собираемся проходить через это снова?

- Я никогда не была поездом. Поездом всегда был ты. Мне приходилось быть тунеллем.

- Я лучше оборудован для поезда.

- Ты мой должник.

- Мне было восемь лет!

- А что насчет того, когда мне было шестнадцать, и ты соблазнил меня за полками с эклерами в булочной?

- А с этим-то что?

- Я никогда не была сверху. Только снизу.

- Это же совсем другое.

- И вовсе не другое! То же самое!

- Черт, - сдался Морелли. – Да просто бери этот проклятый мотоцикл.

- То есть ты разрешаешь мне вести?

- Да, можешь поездить.

Я провела рукой по байку. Он был скользкий, гладкий и красный. У Морелли имелся второй шлем, пристегнутый к сиденью. Он отстегнул ремень и дал мне его.

- Преступленье закрывать все эти милые кудряшки.

Я застегнула шлем:

- Поздно подлизываться.

Давненько я не водила байк. Я уселась на «Дука» и проверила, все ли в порядке.

Морелли устроился сзади меня на сиденье.

- Ты ведь знаешь, как ездить на этом?

Я завела двигатель:

- Точно.

- А права у тебя есть?

- Получила, кто была замужем за Дикки. Всегда их продляю.

Он обхватил меня за талию.

- Считай, что мы сравняли счет.

- Совсем нет.

- Полностью, - возразил Морелли. – Езда – это такая классная вещь, что после ты мне еще останешься должна.

Черт его возьми.