Дарья Калинина - Киллер на диете

Забывшись, Мариша в изумлении ахнула своим настоящим голосом. Обе старушки немедленно повернулись в ее сторону и обалдело уставились на нее.

– Да ты, сдается мне, совсем не тот, за кого себя выдаешь! – воскликнула Елизавета Ивановна, которая была и побойчее, и помоложе Петровны.

И, сделав шаг к Марише, старушка безбоязненно сдернула с ее лица фальшивую бороду. Бедный шиньон Инны никак не рассчитывал на такое с ним обращение. Он дрогнул, и клок его остался в руках у старухи.

– Ага! – торжествуя, закричала она. – Я же говорила! Это и не старик вовсе!

И зорким не по возрасту глазом углядев гладкую ровную кожу Маришиной щеки под порослью фальшивой бороды, она завопила:

– Ряженая! Это ряженая! Петровна, хватай ее! Воровка это! Или, того хуже, лазутчица!

И прежде чем Мариша успела охнуть, ее скрутили по рукам и ногам две шустрые не в меру старушки. Ох, недаром Мариша так опасалась представителей этого поколения стариков! Они способны на такие подвиги, какие нынешней молодежи и не снились. Со стариками лучше в борьбу не вступать, потому что все одно – проиграешь!

Мариша и пикнуть не успела, как рот ее оказался запечатан толстым шерстяным носком, хорошо еще, что чистым! Наверное, за это Мариша должна была бы поблагодарить аккуратную Аюшу, но почемуто ей совсем не хотелось этого делать.

Дальнейшее стало для Мариши одним сплошным неприятным сюрпризом. Две бабки кружили вокруг нее, словно злобные акулы. И поглядывали они на нее до того кровожадно, что Мариша даже стала всерьез опасаться, как бы дело не повернулось совсем худо.

Одно дело, когда ты считаешь саму себя хозяйкой положения и ходишь в костюме старого призрака. И совсем другое, когда ты сидишь в этом же костюме, но плененная и на старой табуретке! А вокруг тебя еще и кружат две фурии, мечтая содрать с тебя кожу, выпотрошить твои внутренности и растерзать тебя на кусочки!

Именно эти кары и сулили злобные старухи Марише.

– Кто ты такая?!

– Что тебе тут нужно?!

– Сокровищ наших захотела?!

– Фиг тебе, а не сокровища!

– Они наши!

Мариша протестующе замычала. И Петровна воскликнула:

– Вытащи кляп, Лизонька! Узнаем, что она хочет сказать!

Кляп у Мариши изо рта вытащили, и она тут же закричала:

– Сокровища принадлежат Путовым! Олегу Игоревичу и его матери! А еще… Еще – покойной Миле!

– Ты еще старого генерала вспомни! – ехидно отозвалась Елизавета Ивановна. – Вот уж кто наследником точно мог бы зваться.

– Подох он, старый пес! – злобно проскрипела Петровна. – Теперь все – мое! Долго я ждала этого часа, но наконец он наступил. Верно, Лизонька? Драгоценности моей матери – они теперь мои?

– Твои, Оленька! Твои! Будешь жить на них, ни в чем себе не отказывая.

– И тебе долю выделю, Лизонька!

– Спасибо тебе, благодетельница! Ручки тебе целовать стану! Ножки буду мыть, а воду с них пить за все твои благодеяния ко мне, убогой!

– Вы что говорите такое? – возмутилась Мариша, невольно подпадая под стиль речи старух. – О каких сокровищах речь ведете, старые? Сокровища эти не ваши, а старого Барина и его потомков!

– Его – только земля, в которой он все никак не успокоится! А драгоценности принадлежали его жене, а не ему!

– Матери моей они принадлежали, а после нее – уже мне!

Мариша так и ахнула:

– Вашей матери?! Но как же… Откуда?! Вы что же… вы тоже – Путова?!

– По праву рождения! – с гордостью ответила Петровна, и глаза ее злобно сверкнули.

Мариша только головой потрясла. В такой поворот событий просто невозможно было поверить! Петровна – дочь той самой преступной барыньки?! Но как же так? Каким образом?

– Самым простым, – ехидно отозвалась на ее вопрос Елизавета Ивановна. – Самым простым и естественным. У барыни у нашей ребеночек родился на каторге. Вот она, Оленька наша, – свет очей! Родилась – и сразу же наследницей материнских драгоценностей и стала. Тех драгоценностей, что брат ее ворожбой у нее украл! Не имел он права на эти драгоценности, покражу у сестры своей нерожденной еще сделал. Это Оленьке должны были все драгоценности достаться. От матери – к дочери, и никак иначе!

– Погодите, погодите… – пробормотала Мариша, в голове у которой никак не укладывалось то, что она услышала. – Что вы такое говорите?!

Уж не безумны ли обе эти старухи? Вполне возможно, ведь возраст у обеих более чем преклонный. Елизавета Ивановна, конечно, немного помоложе Петровны выглядит. Но ей тоже к семидесяти явно катит. О какой еще дочери бредят эти старухи? Она же точно знает, что у барыньки-преступницы был только один сын! Наследник!