Татьяна Луганцева - Сменный Кен для Барби

– Я буду ждать, – ответила Джулия и выключила связь, а потом подумала и совсем отключила телефон. – Ну что? – обратилась она к козленку. – Дядя – осел, это точно! Куда же мы с тобой пойдем? Почему ты не собака? Почему не можешь найти свой дом? Ладно… Обойдем деревню по периметру.

Она пошла с перепачканным кровью козленком по нескончаемому полю с какой-то злаковой культурой. Джульетта в этом не разбиралась. По правую сторону тянулись дома, но ни одного зеленого среди них не было. Она попала в какую-то колдобину и, чертыхнувшись, пошла дальше, но прямо перед ее лицом вынырнул мужчина в немецкой форме. Это было настолько дико, что на секунду Джулия испугалась. Это словно «Атас! Фрицы под Москвой». Такая щемящая для русского человека, генетически заложенная картина страха и боли. Но почти сразу же Джульетта поняла, что перед ней чучело.

Выглядело оно, и правда, жутковато. Темный горшок вместо лица, ржавый немецкий шлем с пробоиной на горшке. Полусгнившие перекладины с обветшалой и вылинявшей на солнце формой.

– Классно кто-то придумал, – усмехнулась Джульетта и поковыляла дальше.

Сама себе она напоминала Аленушку с дебилом братцем, уже успевшим напиться из козьего копытца.

– Вот отведу тебя, Ваня, на мясокомбинат, будешь знать! – голосом блаженной Аленушки из детской сказки сказала она.

– Стой! Кто идет? Стрелять буду!

Она остановилась, как вкопанная, а звук передергивания затвора ввел ее в оцепенение.

– Я стою…

– Кто разворовывает местное поле? – прокрякал голос, затем из-за колосьев появилось сначала дуло, потом само ружье, а затем и морщинистое лицо старика. Одет он был очень странно – в грязную телогрейку и зимнюю, весьма поношенную, кроличью шапку-ушанку. И это несмотря на июньскую жару. – Экая красавица! – присвистнул дед. – Чего здесь делаешь? Ой, а откуда у тебя наш Кузька?

– Что значит, наш?

– Так это мой козел. Куда ты его тянешь?

– А девочка Маша – ваша внучка? – уточнила Джульетта.

– Да, внучечка моя…

– Внучечка… Она сказала мне, что любит Кузьму, дружит с ним, а вы продали его на мясо! Фу! Это ужасно!

Дед опустил ружье.

– Что ж делать… Он для этого и выращивается.

– Нельзя было тогда допускать ребенка до животного! Девочка привязалась к нему, а вы вырвали из ее рук и отправили на мясо!

– Это наше дело… – уже не с таким пылом ответил дед, сдвинув шапку на затылок.

– Вам не жалко внучку?

– Жалко, – буркнул дел. – Мы его хотели продать, когда внучку в город заберут, но тут такие деньги предложили… Вот и отдали…

– Вы нанесли ребенку психологическую травму! – с укором произнесла Джульетта. – Она ужасно плакала.

– Маша еще маленькая, забудет…

– Никогда такое не забывается!

– Ты нас жизни-то не учи… Мы живем бедно, не то, что вы, городские. Нам вот с бабкой моей купить надо холодильник, стиралку… Что козленок? Домой-то она его не возьмет, там не разрешат. Да дети его замучают… – Старик поднял глаза к небу. – Ого, гроза будет.

Джульетта проследила за его взглядом.

«Совершенно чистое небо, хотя темнеет», – подумала она с удивлением и спросила:

– Какие дети замучают? У Маши есть сестры и братья?

– Да в детском доме она проживает, – виновато отвернулся дед.

– Как в детском доме?! – оторопела Джульетта. – Почему? И тут на нее капнули первые крупные капли холодного дождя.

– Ой!

– Гроза! Чего стоим-то?! Идемте к нам! Там и поговорим! – засуетился дед.

И они втроем поспешили по полю в сторону деревни.

– Сама-то откуда? С турбазы?

– Да я там на один день…

– Не очень хорошее место, – покачал головой дед. – Раньше еще ничего было, а сейчас полная разруха, отдыхающих мало, местные тоже перестали там зарабатывать.

Старик подвел Джульетту с козленком к небольшой старенькой избушке, покрашенной ярко-синей краской.

– Маша говорила, что ее дом зеленый, – отметила Джульетта.

– Маша путает цвета, это как-то называется…

– Дальтонизм.

– Он… – Дед открыл калитку, и они побежали по тропинке к двери уже под хлынувшим плотной стеной дождем.

Они влетели в избу, стряхивая воду с одежды и волос. Козленок смешно отряхнулся, словно щенок. На шум в коридор высыпали Маша и пожилая женщина в фартуке, о который она вытирала руки.

– Кузьма! – кинулась к козленку девочка. – Мой хорошенький! Маленький мой! Ты промок? Что это? Почему он в зеленке? Он ранен? – забеспокоилась девочка.

«Она действительно красный с зеленым путает», – подумала Джулия и успокоила девочку, что козленок просто испачкался.