Юлия Чернова - Павильон Зеленого Солнца

— Давно ли вы в Тайане?

— Я вернулась сразу, как только иностранцам разрешили въезд в страну. Вы же помните, в начале войны нас всех выдворили… Элен приехала вместе со мной. Она пишет серию очерков о Тайане…

В Элен проснулась журналистка.

— Археология — это профессия или увлечение? — осведомилась она у Эндо.

— Увлечение, — ответил он после секундной паузы. — А по профессии я, как и большинство мужчин в Тайане, рыбак.

Элен разочарованно хмыкнула. Она готова была представить Эндо капитаном пиратского корабля, но не прозаическим рыболовом. Снова окинула его взглядом. Нет, прежде ей не доводилось видеть у рыбаков подобной осанки. Или, лучше сказать, выправки?

— Кстати, мы привозим живность и для этого океанария, — сообщил Эндо.

— Так вот почему вы так горячо приветствовали черепаху, — оживилась Патриция. — Это одна из ваших знакомых?

Они засмеялись.

— Скажите же, как наша работа? — нетерпеливо воскликнула Патриция. — Я пыталась разыскать профессора Шеня, но безрезультатно. Раскопки продолжаются?

— Вы разве не знаете? — спросил он таким тоном, что у Патриции разом пропала охота задавать вопросы. — Там все превратилось в пыль после бомбежек. Вам незачем туда ездить.

Патриция молча глотнула воздуха. Элен размышляла, у всех ли тайанских рыбаков обычные слова могут прозвучать резко, словно приказ? «Тай-анцы же воевали», — напомнила себе Элен. Предложила:

— Выйдем на улицу?

Она чувствовала, что сыта обитателями моря по горло. Да и Патриция, по ее мнению, нашла развлечение получше.

Они без сожаления покинули океанарий и очутились на набережной. Солнце клонилось к западу. Маленький буддийский храм на вершине горы казался черным на фоне огромного пылающего диска. Красноватые лучи заливали набережную. Уже зажгли фонари, их блеклый свет с каждой минутой становился все ярче.

Эндо купил девушкам цветы. Собственноручно приколол букетик к платью Патриции, еще раз извинившись за «безобразную выходку в океанарии». Патриция ответила таким благодарным взглядом, словно ее порадовали не только цветы, но и полет на пол.

Элен, в свою очередь, поблагодарила Эндо и, желая быть внимательной, любезно поинтересовалась, чем занимались археологи в группе профессора Шеня.

— Раскопками в Фарфоровом городе.

— Фарфоровый город? Я что-то о нем слышала…

— На мысе Цуна два века назад жил некий Ю-Чжан, богатый человек, владелец десятка гончарных мастерских. Он был страстным поклонником таланта госпожи О та… Но, наверное, ваша подруга обо всем этом рассказывала?

Элен ответила не сразу. Патриция действительно твердила о госпоже Ота — ежедневно и ежечасно. Поедая свой завтрак, плавая в бассейне, путешествуя по окрестностям, посещая магазины, Патриция непременно находила повод заговорить о госпоже Ота. Если же она не рассказывала о жизни госпожи Ота, то читала отрывки из ее поэмы.

Чтобы иметь возможность спокойно выпить кофе, окунуться в бассейне, выбрать в магазине нужную вещь, Элен привыкла мгновенно отключаться при одном упоминании о данной особе и помнила только, что та жила в двенадцатом веке. Поэтому сейчас Элен предпочла заявить:

— Нет, я слышу об этом впервые.

Патриция обомлела.

— Моя подруга такая скрытная, — проворковала Элен, — особенно, когда речь заходит об ее увлечении археологией.

Судя по расширившимся глазам Эндо, Элен открыла ему совершенно новую черту в характере Патриции.

— Госпоже Ота поклонялись многие люди как при ее жизни, так и столетия спустя после ее смерти, — сказал Эндо. — Ю-Чжан, желая укрепить память о ней, приказал возвести Фарфоровый город, там были: «Павильон Зеленого Солнца», дворец «Времена года» и даже подобия крестьянских хижин, в каких госпоже Ота случалось провести ночь.

Элен слушала с интересом. Патриция, — учитывая, что не узнала для себя ни слова нового, — с упоением.

— Город строился двадцать восемь лет. И все эти годы хозяин мастерских оставался верен своей мечте.

— Меня это не удивляет, — встряла Элен. — Гораздо легче хранить верность мечте, чем собственной жене. Особенно если жена постарела на двадцать восемь лет.

— Полагаю, верность мечте и помогала ему сохранить верность жене, — парировал Эндо.

Патриция откликнулась на его слова сияющей улыбкой, убедившей Элен, что дело обстоит куда серьезнее, нежели показалось вначале.

— За время постройки Ю-Чжан совершенно разорился, был изгнан из собственного дома и кормился тем, что волны выбрасывали на берег, — продолжал Эндо.