Галина Куликова: Закон сохранения вранья

— Видимо, ты ему нравилась больше, чем борода, — печально сказала Вероника. — Думаю, он решил восстановить историческую справедливость. Прикончить меня, чтобы тебе и твоим детям досталась квартира Маргариты Прохоровны. И все ее содержимое. Он сказал тебе, что уезжает на заработки, именно поэтому Он не мог показаться без бороды до тех пор, пока не убьет меня. Иначе я могла бы при встрече узнать в нем женщину в зеленом — У него была борода, — забормотал Рыськин, — он ее сбрил и поэтому выглядел бледным. Кожа под бородой не загорает, поэтому он был бледный.

— Он надевал парик, Зоя, — сказал Вероника с жалостью, — и гонялся за мной на «Москвиче» без номеров. У меня полно свидетелей. Вот хотя бы Ося. И Стаc тоже один раз вытащил меня прямо из-под колес.

Зоя зажала рот ладонью.

— Я даже догадываюсь, когда он задумал меня убить, — продолжала Вероника, торопясь высказать все сразу. — Когда я рассказала тебе о покушении в подъезде. О человеке в черной маске. Ты ведь наверняка с ним делилась? Вот он и подумал: какой отличный шанс решить житейские проблемы! Все подумают, что Зоину племянницу шлепнули за то, что она видела что-то лишнее в доме отдыха.

Зоя некоторое время смотрела в стену, выпучив глаза, потом неуверенно произнесла:

— Его ведь надо поймать…

— Да ну его к черту! — с жаром заявила Вероника. — Он теперь точно не покажется, побоится. Без бороды наверняка побоится. Может быть, сделает попытку прозондировать почву через некоторое время.

— Да я его! — внезапно закричала Зоя. — Да я…

— Простите, — подскочил к ней Ося. — Я правильно понял, что вы теперь как бы.., свободны от обязательств?

Зоя посмотрела на него сначала с недоумением, потом с любопытством.

— Почему вы такой желтый? — спросила она.

— Потому что я очень добрый, солнечный человек! — понизил голос тот и взял Зоину руку в свои ладони.

— Боря тоже казался добрым, — попыталась освободиться Зоя.

Ося ее руку не отпустил и гордо ответил:

— Между мной и вашим Борей — пропасть шириною с Днепр, до середины которого, как известно, долетит не всякая птица.

От подобного красноречия Зоя даже открыла рот.

— Ваш Боря убивает людей, а я их охраняю! — пояснил Рыськин.

— А сколько вам лет?

— Господи, какие низменные материи занимают вас в момент, когда одна душа уже устремилась к другой!

— Я все равно узнаю, — пообещала Зоя.

— Каким же это образом? Я не тополь, у меня на спиле нет годовых колец!

Зоя, одобрявшая любые разговоры про кольца, глупо хихикнула.

Воспользовавшись благоприятным моментом. Стаc обнял Веронику и нежно прижал к себе.

— Дорогая, тебе надо снять нервное напряжение! — прошептал он ей в розовое ушко.

Рыськин услышал и воскликнул:

— Да, да! Вы правы! Ей надо скинуть с себя весь этот ужас! Ей надо творить!

— Что ей надо делать? — переспросил изумленный Стаc.

— Творить! Малевать! Живописать! Разве вы не знаете, что влюбились в художницу с неуемным воображением и свободным полетом кисти?

— А ты мне ничего не говорила про свое увлечение! — укорил ее Стаc с улыбкой. — Мне бы очень хотелось увидеть твои работы.

— За чем же дело стало? — спросил Рыськин. — Поезжайте к ней домой и любуйтесь.

— Да он пытается нас вытурить! — шепотом сказала Вероника Стасу. — То-то он так развопился.

В это время в квартире раздался телефонный звонок. Зоя подошла, сказала «алло», некоторое время слушала, потом положила трубку на место и торжественно сказала:

— Вероника, звонили твои соседи. Поздравляю, дорогая, тебя обокрали!

— Поздравляю?! — хором закричали все присутствующие.

— У тебя из дому вынесли все картины, — улыбаясь до ушей, сообщила Зоя.

— И тот жеваный банан, покрытый мелкой сыпью, который меня особенно нервировал? — уточнил Ося.

На его выпад, впрочем, никто не обратил никакого внимания. Вероника развела руками и растерянно спросила:

— Зоя, чему ты так радуешься?!

— Как — чему? Глупая! Уж теперь-то твои работы наверняка появятся в иллюстрированных журналах!